Всадники в сверкающей броне. Военное дело сасанидского Ирана и история римско-персидских войн
Шрифт:
Катафракт,
Катафракты вследствие тяжелого вооружения, которое они носят, защищены от ран, но вследствие громоздкости и веса оружия легко попадают в плен: их ловят арканами; против рассеявшихся пехотинцев в сражении они пригоднее, чем против всадников. Однако поставленные впереди легионов или смешанные с легионарной конницей, когда начинается рукопашный бой грудь с грудью, они часто прорывают ряды врагов (Veget. ERM. IV. 23)
Данный пассаж Вегеция относится к римским катафрактам, однако, бесспорно, отмеченные этим автором характеристики могут быть перенесены и на панцирных всадников персов.
Уместно, на наш взгляд, привести в этой связи и слова Тацита, относящиеся, правда, к сарматским катафрактам:
Если человека в таком панцире [т. е. катафракта. — В. Д.] удается свалить на землю, то подняться сам он уже не может (Тас. Hist. I. 79).
Все эти факторы обусловили и особую тактику действий тяжелой персидской конницы. В атаку она шла плотным правильным строем, чем-то напоминая, таким образом, македонскую фалангу, посаженную на лошадей. Ее действия были четко скоординированы. Не случайно в связи с этим Маврикий отмечает, что «персы перед боем наступают медленно, чтобы не разорвать фронта боевого порядка… Поэтому если бы преследуемые ими повернулись вдруг назад и ударили на их фронт, то это было бы очень рискованно, так как они наткнулись бы на строй в полном порядке. Потому что персы преследуют врага не так беспорядочно, как скифы, а медленно и стройно» (Mauric. XI. 2).
После первого — наиболее мощного и страшного по своей силе — удара катафракты начинали поражать противника мечами. Их поддерживала многочисленная и маневренная легкая конница, задачей которой было затруднение действий вражеского войска, в особенности на флангах, — они у персов (как, впрочем, и у многих других народов, в том числе у римлян и византийцев) всегда были слабым местом. Кроме того, легкая кавалерия преследовала и разбитого противника, бежавшего с поля боя.
Второй линией являлись резервные подразделения пехотинцев, вступавших в битву лишь на ее завершающем этапе либо же при необходимости усилить натиск на противника или, напротив, укрепить оборону в случае вражеской атаки. Однако не исключена и возможность размещения в резервных порядках персов всадников, поскольку в источниках не указывается на отсутствие здесь кавалерии.
Все авторы, более или менее подробно характеризующие персидскую пехоту, практически единодушны, как было сказано выше, в признании ее никуда не годной с точки зрения боевых качеств.
Это позволяет сделать вывод о том, что решающего значения в бою пехота персов не играла, однако в определенных ситуациях ее действия, безусловно, могли определить исход сражения.
В связи с рассмотрением вопроса о действиях персидской пехоты привлекает внимание один из эпизодов «Предания о сыне Зарера». Хотя описываемые в этом сочинении события происходили, по мнению самих персов, в древнейшую эпоху их истории, тем не менее, многие частные моменты, в том числе и касающиеся военного дела, явно относятся к сасанидскому периоду. В данном случае для нас интересно описание сцены ссоры царя Виштаспа с бидахшем Джамаспом:
Тогда царь Виштасп, выслушав эту речь, упал со своего престола наземь. В левую руку берет он кинжал, в правую руку берет он меч, на Джамаспа бросается и говорит: «Будь ты неладен, колдун, вызывающий ужас, ибо мать твоя была колдуньей и отец твой был лжецом» (A3. 50–51).
Представляется, что автор «Сказания» описывает в этом отрывке не что иное, как один из способов фехтования, применявшийся персами, при котором пеший воин использует обе руки, держа в одной из них меч, а в другой — кинжал, играющий в данном случае вспомогательную роль.
Особого упоминания заслуживает использование персами боевых слонов. В отличие от своих предшественников — парфян — применение в бою слонов было для сасанидской армии традиционным явлением. Трудно точно определить, каким было расположение отрядов слонов перед сражением. Данные источников показывают, что, скорее всего, какого-то жесткого правила в этом отношении не существовало, и слоны могли находиться как на переднем крае, так и позади основных боевых порядков. На поле битвы слоны выполняли примерно ту же по своему значению роль, что и тяжелая бронетехника в наши дни, при этом не только нанося противнику прямой военный урон, но и оказывая на него, как было отмечено выше, сильное психологическое воздействие.
Наиболее активно слоны применялись персами в IV в. Затем упоминания о них у античных авторов становятся все более редкими. Этому возможны два объяснения: во-первых, могли нарушиться связи с поставщиком слонов в Персию, которым была Индия, а во-вторых, постепенно исчезла целесообразность их использования, поскольку ромеи, судя по всему, научились с ними бороться, да и сами по себе эти животные представляли потенциальную опасность не только для противника, но и для самих персов. Так, в битве под Фасисом (555) персидское войско, чуть было уже не одержавшее победу, было разгромлено из-за того, что один из боевых слонов, получив серьезную рану, взбесился от боли и привел в состояние хаоса весь правый фланг армии персов (Agath. III. 26).
Характеризуя действия персидского войска в бою на открытой местности, следует отметить, что арсенал применявшихся персами тактических приемов сказанным выше не исчерпывался и был весьма богат. На открытом пространстве они достаточно широко использовали фактор внезапности, что нередко приносило им успех (Herodian. VI. 5. 9; Amm. Marc. XIV. 3. 1; XVI. 9. 1; XVIII. 8. 3; XXIII. 3. 4–5; XXIV. 3. 1; 4. 7; XXV. 1. 5; 3. 2–3; 6. 7: Proc. Bell Pers. I. 8. 6; Agath. II. 21; Theophyl. II. 2. 7; III. 4.1; 10. 6, 8). В то же время, стремясь обезопасить себя от разного рода неожиданностей, во время более или менее длительных стоянок персы обязательно сооружали укрепленный лагерь, о чем упоминает, в частности, Вегеций: