Все арестованы!
Шрифт:
— Ты не ответил, Ирджи!
— Это он тебе рассказал? И когда успел… — с досадой буркнул я.
— Конечно, он! А что тут скрывать? Профессор крайне возмущён, просто кипит от негодования и требует оградить его от подобных инсинуаций, даже собирается жаловаться Жерару. Я с трудом его отговорила — зачем ему эта нервотрёпка?
— Кому, Жерару?
— Разумеется, нет, Фигувамнакису! Он не успел приехать, а ты уже начал его доставать, что тебе вообще от него надо?
«Чтобы он побыстрее отсюда свалил и никогда не возвращался», — подумал я, но
— Ничего особенного, обычная полицейская проверка.
— Что значит «обычная проверка»? А то я не знаю, что у вас, у полицейских, не бывает обычных проверок. Особенно у тебя.
— Ну, он очень похож на проходящего по ориентировкам блудливого гнома-антиквара, вот я и…
— Ирджи, — возмущённо зарычала Эльвира, — он сатир! Сатир, а не гном. Какая ориентировка? Хватит пудрить мне мозги!
— Всё равно, он ведёт себя очень подозрительно. Я даже ни о чём не успел его спросить, а он уже шарахнулся от меня, как законопослушная горгулия от наркотика ладбастра. Почему он так боится полицейских?
— Да потому что вас все боятся!
— Не смеши.
— А если у него просто полицефобия? Может честный профессор неосознанно бояться мундира?!
— И кто теперь кому пудрит мозги? — хмыкнул я.
— Ирджи, — с чувством прорычала Эльвира, взяв меня за лацканы пиджака, — предупреждаю в последний раз, оставь его в покое, или мы серьёзно поссоримся.
— А при чём здесь мы? Нам-то с чего вдруг ссориться? — с тоской взвыл я, но она уже развернулась и, не оборачиваясь, зацокала каблучками вниз по улице.
Я остался стоять один, как последний дурак, не зная, что делать дальше. Получается, ради её капризов мне предлагается вообще не заниматься своими служебными обязанностями, так что ли? Вот после подобных ультиматумов поневоле опускаются руки.
Подумав, я достал сотовый и набрал Чмунка.
— Хук! — почти сразу откликнулся вождь.
— Как дела в участке?
— Большой Отец распекает Скользкого Брата, — понизив голос, доложился Чунгачмунк. — Те деньги, что он получал, ничем не помечены, номера не переписаны, в базе не значатся.
— Неужели капрал прав и это лишь очередной подарок от неизвестной богатой поклонницы? — неуверенно пробормотал я.
— Кому нужно поклониться?
— Не поклониться, а поклонницы.
— Какой поклонницы? — опять не понял индеец.
— Неважно, спасибо за информацию, будь на связи.
— Хук!
— О да, — вовремя вспомнил я. — Попроси Флевретти, как освободится, прийти в «Рубленый хвост Сатаны». Надо проверить кое-какую гипотезу.
— А что делать мне, брат Блестящая Бляха?
— Пока оставайся в отделении, но держи томагавк наготове.
— Мы ступили на тропу войны?
— Возможно, — вздохнул я и убрал телефон.
Делать было нечего, пришлось идти в бар и, заказав пиво, битых часа два ждать профессора с его «курсантками».
Поскольку был ещё ранний вечер, то в главном зале сидело не слишком много народу. Может быть, пять-шесть мужчин, на которых адептки нового учения и должны были отрабатывать полученные навыки, так сказать, переводить теорию в практику. Эта среднего пошиба, далеко не самая крутая пивнушка отнюдь не лучшее место для завязывания знакомств. Не знаю уж, кто рекомендовал её Фигувамнакису, но по нашим полицейским сводкам приличные черти сюда не заходили. Я сел в самом дальнем углу, чтобы в случае чего никому не мешать, но всё видеть.
Главное, чтобы Эльвира меня не заметила, а то это будет очередной ураган, если я опять испорчу ей вечер. И, покуда времени было вполне достаточно, я пододвинул к себе салфетку и, как нас учили в академии, стал записывать вопросы без ответов.
Первое. Почему профессор Зак Фигувамнакис так боится полиции?
Предположим, вас несколько раз задерживали. Разумеется, по «беспочвенным» обвинениям, и поскольку ничего не могли доказать, то конечно же отпускали с извинениями. Не били, не угрожали, не преследовали. Неужели всё это могло вылиться в такую полицефобию? Скорее бы он должен был привыкнуть и воспринимать подобные вещи философски или, наоборот, воспитать в себе закалённого скандалиста, но никак не бежать в истерике. А уж если у него влиятельные покровители или покровитель, который создает ему иммунитет перед законом, что в его случае самое вероятное, так старому сатиру и вовсе полиции бояться нечего.
Второе. Откуда у Флевретти деньги? О таких вот внушительных пожертвованиях со стороны богатых поклонниц, желающих сохранить своё инкогнито, у нас даже в мужских романах не пишут. С чего бы какой-то ведьме, горгулии или чертовке тайно совать в карман мелкого полицейского столь крупные суммы? Да ещё где?! На курсах по пикапу, где учат снимать мужчину бесплатно, а не заранее оплачивать его сомнительные услуги по самой высокой таксе. Я ещё понимаю, сунули в почтовый ящик, хотя и это тоже странно…
На первый вопрос ответ мог быть только один. Сатиру реально есть что скрывать, и причины боязни полиции отнюдь не являлись психологическим вымыслом. В случае с Флевретти всё было сложнее. Единственное, что мне приходило в голову, так это то, что его элементарно с кем-то перепутали. Правда, почему и с кем, я представить не могу. У капрала ярко выраженная внешность, он заметное лицо в городе, его знает куча местных женщин (уж половина точно!), да и затёртая, но чистая форма полицейского вряд ли может быть просто «перепутана» с форменной курткой того же пожарного или трубочиста. Это слишком притянуто за уши…
Пиво закончилось, бармен поставил мне вторую кружку, к вечеру в бар постепенно набивалось мужчин, все столики оказались плотно заполнены. А увидев в дверях бдительную Эльвиру с фотоаппаратом, я понял, что времени до представления осталось совсем немного. Орлиным оком заметив меня, журналистка вспыхнула до корней волос и решительно направилась в мой угол.
— Какого… — прорычала она, — ты здесь делаешь?!
— Сижу, пью пиво, расслабляюсь после работы, — делано удивился я. — А что, нельзя?