Все арестованы!
Шрифт:
Мы с Эльвирой вышли на улицу. Вплоть до её дома шли нога в ногу, но совершенно молча, потому что она явно надулась и нипочём не желала разговаривать. Ну что ж, получается, я опять во всём виноват. У порога, не попрощавшись, открывая дверной замок, она лишь на мгновение обернулась и мстительно показала мне кулак. Я улыбнулся ей вслед и отправился по пустой улице к себе в гостиницу. Думать больше не хотелось ни о чём. Можно было, конечно, вернуться к ребятам в пивную, тем более что Флевретти пришёл туда по моему приказу, но, думаю, ничего интересного там уже не случится. Видя, как его «ученица» запикапила своего мужчину при всех
Рано утром, проснувшись по звонку будильника, я первым делом потянулся к поставленному на беззвучный режим сотовому. Внутреннее чутьё не обмануло, меня ожидали восемь непринятых вызовов. Четыре от Флевретти, два от шефа и два с незнакомого номера. Комиссара я набрал сразу, но его телефон не отвечал, наверное, потому, что было ещё рано, а он в последнее время взял привычку приходить на работу попозже. Всё шутил, что раз ему два года до пенсии, то и нет резона рано вставать.
Я быстро умылся, побрился, принял душ, оделся и зашагал в участок. Позавтракать можно и по дороге, как обычно, дешёвым кофе и засохшим круассаном.
Входная дверь была заперта, значит, Флевретти не вернулся сюда ночевать и я сегодня пришел первым. Открыл участок своим ключом, прошел внутрь, торкнулся в кабинет шефа — не заперто. Странно, вообще Жерар никогда не забывает замкнуть дверь. Ничего такого уж секретного в его кабинете нет, разве что сейф для вещдоков, но там обычно хранится конфискованный контрафакт алкогольной продукции. Мне кажется или в участке действительно веяло чем-то нехорошим? Хотя нет, внешне всё вроде было как всегда. Я вышел в коридор и, перед тем как сесть за своё рабочее место, толкнул дверь в камеру для заключённых — заперто.
В следующее мгновение через зарешеченное окно мне явились спящие прямо на кафельном полу Чунгачмунк и Флевретти. Индеец выглядел потрёпанным, его лицо украшали свежие царапины, а из пухлых карманов капрала опять предательски выглядывали пачки банкнот.
Ключей от камеры заключения на гвоздике не оказалось, запасные могли быть только у шефа, минут пятнадцать пришлось ждать и его.
— Знаю, знаю, — с порога отмахнулся вспотевший Жерар, прерывая меня на полуслове. — Мне звонили аж в час ночи насчёт того, что эти голубки устроили в баре!
— Мне тоже, но, видимо, я слишком крепко уснул, пропущенные вызовы увидел только утром.
— Бывает, — понимающе кивнул комиссар, жестом приглашая меня к себе в кабинет. — Что ж, пойдёмте, расскажу. Мне, как вы поняли, сержант, никто поспать не дал…
Через полчаса я был полностью введён в курс дела. Оказывается, после того как мы с Эльвирой покинули бар, воодушевившийся профессор Фигувамнакис потребовал от пристыженных женщин повторной попытки пикапа. И разумеется, не придумал ничего умнее, как указать им на Чунгачмунка, «логично» рассудив, что он не местный, к тому же дикарь, а значит, одинок и привык отдаваться первобытным инстинктам.
В результате бедняга Чмунк подвергся осаде сразу с трёх сторон. Желавшие оправдаться перед напыщенным сатиром, бедные тётки приложили максимум упорства и настойчивости, чтобы «взять» эту крепость. Сначала индеец отвечал вежливо, потом ещё вежливей, но, когда его стали уже внаглую хватать руками за все места, краснокожий вождь сорвался и потребовал от женщин вести себя как приличные скво, а не бледнолицые потаскухи.
Кому-то из посетителей бара, бывшему офицеру колонии, это сравнение не понравилось, тем более что именно в этот момент на экране показали полный проигрыш синих. В результате завязалась драка, Чмунк схватился за томагавк, угрожая всех скальпировать. Это объединило и синих и красных болельщиков, которые, подхватив стулья, пошли в атаку уже сомкнутым строем. В итоге бледный Флевретти едва успел утащить друга за руку, и, преследуемые озверевшей толпой, наши полицейские сотрудники чудом умудрились запереться в участке. Пьяные черти дежурили у дверей почти до самого утра, хотя капрал на всякий пожарный сообщил им в окно, что уже запер индейца в камере предварительного заключения.
— А сам-то он зачем там же заперся?
— А вы бы пошли с такими деньгами ночью домой? — резонно парировал комиссар. — Вот и он, видимо, решил от греха подальше переждать в отделении, тем более что спать он может везде. Так что теперь нам придётся подвергнуть обоих служебному наказанию. Да, как ваши успехи, Брадзинский? Говорят, вас вчера отпикапила самая популярная журналистка города.
— Откуда вы знаете?
— Ну, моей супруге доложили это сегодня за завтраком по телефону.
— «Отпикапила» слишком сильное слово. — Я прокашлялся и предпочёл сменить тему. — Но откуда у капрала снова появились деньги? Я думал, вы их ещё вчера забрали.
— А спросите у него сами. — Шеф кивнул мне через плечо, я обернулся и увидел стоящего в дверях помятого и заспанного Флевретти.
— Злобное утро, шеф. Приветствую, сержант. Вы о деньгах? Ох… я сам ничего не знаю, честное слово. Вот опять подложили, сволочи. Извиняюсь…
— Но когда?! В баре-то, я ведь полагаю, вы всё время были с Чмунком и должны были заметить, кто подходил к вам настолько близко, чтобы напихать в карманы такую кучу денег. Вы ведь всё-таки полицейский. Уж поверьте, когда тебе в карманы суют столько купюр, это любой бы заметил.
— Вы правы, сержант, я сам не знаю, как ей это удаётся.
— Почему ей? — вскинулся я.
— Оба раза я был в окружении женщин. Вот я и подумал, что это может быть какая-то влюблённая в меня красотка…
— Вы переоцениваете себя, капрал, — хмыкнул шеф. — Влюблённые в вас красотки такие суммы не зарабатывают. А где наш целомудренный вождь? Он что, всё ещё спит?
— Нет, Большой Отец, я здесь. — Из-за спины Фурфура Флевретти показался полный искреннего покаяния индеец.
— Рядовой Чунгачмунк, пойдите-ка домой, приведите себя в порядок и возвращайтесь для разноса.
— Хук! — скорбно кивнул Чмунк и торжественно удалился.
— Что ж, комиссар, тогда я, пожалуй, тоже сбегаю домой, приму душ, выпью чашечку кофе, сбрызнусь одеколоном… — развязно начал капрал, мигом снимая с себя виноватый вид.
— А вот вам, «о счастливчик», как раз придётся остаться. Пока мы ещё не разобрались с этой вашей тайной филантропкой.
Шеф требовательно протянул руку. Флевретти схватился за сердце, но, так и не дождавшись от нас сочувствия, начал выкладывать деньги. После того как банкноты были пересчитаны, описаны и заперты в сейф, а капрал с самой скорбной физиономией сделал нам всем кофе, Жерар неторопливо отхлебнул и начал: