Все арестованы!
Шрифт:
— Да, да! Пожалуйста, умоляю, пусть всё выглядит так, что вы меня заставили.
— Нападение на сержанта полиции? — задумался шеф. — Нанесение ему телесных повреждений, сопротивление властям, думаю, это не меньше года заключения. Вы уверены, что вам это нужно?
— Самое то! — счастливо закивала горгулия. — У наших сестёр короткая память. Через год они и не вспомнят, за что меня посадили. Главное сейчас сныкаться по-тихому…
— Может быть, мы и сможем пойти вам навстречу, однако…
— Да поняла уже, поняла, я всё расскажу.
Что ж, её сбивчивый, но подробный отчёт получился достаточно ярким и, главное, полностью объясняющим ситуацию с Флевретти. Раз в год разные кланы горгулий, занимавшиеся преступной деятельностью, в своих округах должны были сдавать деньги на общак, то есть в некий фонд финансовой взаимопомощи своим. Деньги шли на выплаты пособий по утере трудоспособности, подкуп судей, запугивание свидетелей, ну и достойное содержание осуждённых в тюрьме. Почти все преступные группировки в большинстве цивилизованных государств имеют подобные фонды. Ежегодно некий курьер, совершая короткое турне по стране, собирает эти деньги и отправляет на разные тайные счета в офшорные зоны, откуда проследить движение средств уже невозможно. Для наибольшей конспирации каждые пять лет курьер меняется. Обычно им выбирается некто не вызывающий подозрений и имеющий возможность передвигаться по разным городам в плане служебных командировок или туризма. Курьера мало кто знает в лицо, главари клана лишь получают предупреждение о времени его прибытия и определённую кодовую фразу, по которой они должны понять, кому отдавать деньги. На случай внезапного провала вся сумма не передаётся сразу, а вручается в разных местах по частям. Именно такую кодовую фразу произнёс Флевретти.
Наличие в «курьерах» полицейского немного удивило горгулий, но, с другой стороны, именно полицейский вызывает минимум подозрений, имеет возможность служебных командировок, и уж его-то наверняка никто не будет обыскивать. Так как других логических вариантов им в голову не пришло, то преступницы решили, что он и есть курьер! Дальнейшее шло по накатанной, раз уж Флевретти крайне удачно два дня подряд светился исключительно в женской среде. Заполнить карманы нашего рассеянного сотрудника сложностей не представляло и для младенца…
У меня возник вопрос: почему они положили деньги сначала в ящик, а следующие три раза в карманы? Горгулия охотно пояснила: потому что из ящика мог вытащить кто угодно, и они решили больше не рисковать.
Получив нужные сведения, шеф честно сдержал слово — уже через час задержанную увезли на служебной машине в окружную тюрьму.
— Кодовая фраза «среди роз один барбос». Именно это сболтнул на вокзале наш Фурфур, комментируя Фигувамнакиса. А сам сатир произнёс эту фразу вчера после лекции, сейчас я вспомнил, а тогда просто не обратил внимание. Да и на перроне он повторил эти слова сразу же за Флевретти. Но было поздно. Горгулии решили, что курьер тот, кто произнёс их первым, тем более что они прозвучали просто как реакция на слова капрала. Хотя фраза довольно странная. В устах образованного профессора она звучит как-то неуместно.
— Как раз наоборот, — усмехнулся комиссар. — Не сатир же её придумывал. Его задача произнести то, что ему скажут. А уголовники явно хотели поиздеваться над интеллигентом. Их юмор вполне узнаваем.
— Согласен. Звучит убедительно.
— Ну что, Брадзинский, тогда переходим ко второй фазе? Можно почти не сомневаться, кто истинный курьер.
— Всё так, шеф. Но ведь он ни за что не даст показаний. А вы говорили, что без твёрдых улик мы его не прижучим.
— Значит, придётся пойти ва-банк. Вы не очень боитесь увольнения?
— Ниже полиции Мокрых Псов мне падать некуда.
— Вот и отлично. Тогда приступим.
Он поднял трубку телефона и набрал номер.
— Мадемуазель Фурье, у меня тут к вам пара вопросов, если вы не очень заняты… Ах да, понимаю, и где?.. Да-да, ничего срочного, перезвоню через десять минут. Пардон, через двадцать. Ну что, сержант, — шеф отложил телефон и хитро подмигнул мне, — ваша пассия в данный момент берёт интервью у господина Фигувамнакиса в кофейне «Ля моветон» у библиотеки. Постарайтесь произвести там впечатление. Ну, как вы, славяне, это умеете…
Я козырнул и выбежал на улицу. Вот теперь, милая, посмотрим, кто кого. Ноги сами несли меня в знакомую кофейню, где за сдвинутыми в кружок столиками в присутствии Эльвиры и ещё шестнадцати адепток о чём-то вещал заносчивый профессор пикапа Фигувамнакис. При моём появлении он на мгновение прервал свою речь, стушевался, но быстро взял себя в руки, сделав вид, что я для него ничто, пустое место. А поздно, милейший, день «игнорирования полиции» был вчера!
— Вы что-то хотели, офицер?
Договорить он не смог, потому что я недолго думая влепил ему оплеуху! Старый сатир рухнул под стол, задрав копыта, а все присутствующие дамы возмущённо ахнули.
— Вы мерзавец, Фигувамнакис! — на всё кафе громко продекламировал я. — Мерзавец и негодяй. Прикрываясь учёной лекторской деятельностью, вы нагло пикапите мою девушку! — Я театрально вытянул руку в сторону побледневшей Эльвиры. — Вам это с рук не сойдёт. По старым паризуанским традициям я имею честь вызвать вас на дуэль. Оружие и место выберете сами, пошляк! Но пусть это будет сегодня же вечером и на поляцких саблях!
Дальше всё пошло как по маслу. Опомнившаяся толпа женщин вытащила из-под стола профессора и с воплями потащила нас обоих в отделение полиции.
— Это беспредел! — на все голоса вопили они. — Избиение нашего драгоценного лектора на глазах многочисленных свидетелей. Если Базиликус его не посадит, мы будем жаловаться в округ. Руки прочь от нашего любимого профессора Фигувамнакиса!
Я обернулся. Красная от стыда Эльвира так и осталась сидеть за столиком в кафе, судорожно сжимая в руках бесполезный диктофон. А ты ждала чего-то другого, милая? Я старался, как мог. В следующий раз не играй чувствами полицейского офицера.
Должен признать, что и шеф в отделении отыграл свою партию столь же безупречно.
— Да, да, милые дамы, разумеется, вы совершенно правы. Я сейчас же прикажу рядовому Чунгачмунку препроводить сержанта Брадзинского в камеру предварительного заключения. Не сомневайтесь, он будет наказан самым строжайшим образом. А уважаемому Фигувамнакису я готов принести личные письменные извинения от лица всей полиции Мокрых Псов. Не соблаговолите ли пройти в мой кабинет, профессор? Прошу вас, не стесняйтесь…
Старательно растирающий красный след от моей оплеухи сатир, надувшийся от осознания собственной важности, гордо процокал копытцами мимо комиссара, вальяжно рассевшись в его же собственном кресле.