Все, что блестит
Шрифт:
– Ну, веди себя прилично, Перл, – мягко пожурила я ее. – Я хочу показать дяде Бо дом, – и, не говоря больше ни слова, повела его к бассейну и кабинкам.
– Руби, – сказал он, когда мы отошли на значительное расстояние, – ты совершила прекрасный поступок. Она еще чудесней, чем я мог себе вообразить. Не удивительно, что Поль так любит ее. Она очень на тебя похожа.
– Нет, у нее больше твоих черт, – настаивала я. – Вот, как видишь, наш бассейн. В следующем месяце Поль хочет построить здесь теннисный корт. Там, на канале, у нас верфь, – показала я. Только говоря о другом, отвлекаясь, я могла
– Почему я не боролся с моими родителями? Почему тоже не убежал? Надо было убежать вместе с тобой в бухту и начать новую жизнь.
– Не говори глупости, Бо. Что бы ты делал? Сидел со мной у дороги и продавал сувениры?
– Я бы нашел обычную мужскую работу. Может, работал бы на семью Поля или стал ловцом креветок, или…
– Когда существует ребенок, настоящая живая малютка, нельзя жить в мире фантазий, – произнесла я, может, слишком грубо и жестко. Бо оборвал свои мечты на полуслове и кивнул.
– Да, ты права. Конечно.
– Хочешь посмотреть мою студию здесь? – быстро спросила я.
– Очень, пожалуйста.
Я повела его к лестнице. Пока мы поднимались, я болтала о бизнесе Поля, о том, как обхаживают его политические деятели, не только из-за его денежных вкладов, но и из-за реальной перспективы занять в дальнейшем государственный пост.
– Ты очень гордишься Полем, да? – спросил Бо у входа в студию.
– Да, Бо. Он всегда был серьезным человеком, на много старше своего возраста, и он – проницательный бизнесмен. Но что важнее всего – он предан Перл и мне и готов на все, чтобы сделать нас счастливыми, – сказала я и открыла дверь в студию.
– Знаешь, ведь все это время я покупал некоторые из твоих картин. Я держу их в своем кабинете, – сказал он. – Каждый день начинаю с того, что долго смотрю на твои работы.
– Видишь, – проигнорировала я его слова, – какой у меня отсюда замечательный вид на каналы и территорию.
Он выглянул в окно и кивнул.
– Теперь, когда я вижу, на что ты смотришь каждый день, смогу ярче представлять тебя себе по утрам.
– Это – моя новая серия картин. – Я и эти слова оставила без ответа. – Моя серия о солдате-конфедерате.
Бо изучал картины.
– Они великолепны, они должны быть у меня. Вся серия. Сколько ты за них хочешь?
Я засмеялась:
– Я еще не закончила, Бо, и понятия не имею, сколько они могут стоить. Может быть, гораздо меньше, чем мы себе представляем.
– А может, гораздо больше. Когда ты повезешь их в Новый Орлеан?
– Через месяц, – ответила я.
– Руби, – сказал он с такой силой и чувством, что на этот раз мне пришлось взглянуть ему в глаза. Он схватил мои руки и крепко сжал их. – Я должен объяснить, почему женился на Жизель. Мне нужно было найти способ оставаться рядом с тобой, хотя я и потерял тебя. Конечно, вы совсем разные, но бывают моменты, когда она удивительно похожа на тебя. Она испуганная и очень одинокая девочка, которая пытается скрыть это под маской снобизма и эгоизма. А на самом деле просто боится, что останется ни с чем и некому будет любить ее.
– Когда она такая, я думаю о тебе. Мне кажется, что это тебя я держу в своих объятиях, утешаю, стираю поцелуями слезы с твоих щек и целую твои закрытые веки. Я даже уговорил ее пользоваться твоими любимыми духами, и теперь, закрыв глаза, вижу только тебя в своих мыслях.
– Бо, так нельзя.
– Знаю. Теперь знаю, – согласился он. – Она неглупа. Она чувствует все это, но готова была мириться. До недавнего времени. Она… быстро превращается в себя прежнюю, сбрасывая все то хорошее, что приобрела, все хорошие привычки и манеры, как будто это – лишний вес на тонущем корабле; опять начала чрезмерно пить, приглашая своих старых друзей-дегенератов на ночные вечеринки… – Он покачал головой. – Все складывается не так, как я надеялся. Я не могу превратить ее в тебя, – признался он и поднял на меня глаза, – но, может быть, этого больше и не надо.
– Что ты имеешь в виду, Бо?
– Я снял квартиру на улице Дюмейн во Французском квартале. Жизель ничего об этом не знает. Я хочу, чтобы ты встречалась со мной там, когда будешь приезжать в Новый Орлеан.
– Бо! – сказала я, вырывая свои руки и отступая в изумлении.
– Я ничего ужасного не предлагаю, ничего грешного, Руби. Мы любим друг друга. Знаю, что любим. И знаю, какая договоренность существует между тобой и Полем. Это – полубрак, а я рассказал тебе правду о своем браке с Жизель. Мы не можем так обеднить наши жизни. Нельзя, чтобы такая страсть осталась без ответа. Пожалуйста, Руби, пожалуйста, приди ко мне, – умолял он.
Какое-то время я не могла вымолвить ни слова. Мной овладели образы, вызванные его предложением. Я почувствовала, как меня бросило в жар. Да, поехать к нему и броситься в его объятия, прижаться к нему всем телом и почувствовать тепло его губ, услышать нежные слова любви и глухие удары его сердца, вновь пережить тот экстаз, который мы познали, – это казалось за пределами возможного, даже за пределами мечты.
– Я не могу, – прошептала я, – Поль…
– Никто ничего не узнает. Мы все устроим. Никому не причиним вреда, Руби. Я уже несколько дней только об этом и думаю. Это целиком поглотило мои мысли. Вчера, когда я снял квартиру во Французском квартале, я знал, что мы можем это сделать и должны. Ты придешь? Приедешь?
– Нет, – сказала я, отступая к двери. – Мы не можем. – Я покачала головой. – Пошли вниз. Поль уже, наверное, приехал.
– Руби!
Я вышла из студии и стала спускаться по лестнице, убегая от своих собственных соблазнов. Наконец вслед за мной вышел Бо, я дождалась его у нижних ступеней.
– Руби, – сказал он спокойным рассудительным тоном, – если…
– А, вот вы где! – Мы увидели, как Поль и Жизель выходят из патио.
– Я показывала Бо свою студию, – быстро проговорила я.
– О, – сказал Поль, глаза его сузились, он пристально посмотрел на Бо и поцеловал меня в щеку. – Вы видели ее новую серию? – спросил он, переводя взгляд на меня и мрачнея.
– Это – потрясающе, – сказал Бо. – Я уже хотел купить всю серию, но она предусмотрительно заметила, что цену назначать слишком рано. – Он засмеялся.
– Ты и так уж слишком много заплатил за те, что у тебя есть, – укорила Жизель. – Она пока еще не какая-нибудь известная художница.
– Но будет, – заверил ее Поль. – И вы станете ей гордиться так же, как сейчас горжусь я, – добавил он, глядя на меня.