Все, что мне нужно
Шрифт:
Я ерошу его волосы и улыбаюсь, когда он поднимает руки, чтобы Лола могла его взять на руки.
Она поднимает его и целует в щеку, прежде чем Феникс устраивается на одном конце моей кровати, устроившись в пуховом одеяле, и играет со своим плюшевым мишкой и собакой. Он продолжает смотреть телевизор, как будто ничего не произошло.
Я сажусь рядом с Лолой, обхватываю ее одной рукой за спину, другой подвожу под ноги и поднимаю ее к себе на колени так, чтобы она села боком. Когда она кладет голову мне на грудь, я крепче
Поцеловав ее в макушку, я смотрю вниз, глядя на освещенный экран. Календарь подтянут и почти каждый день чем-то наполнен.
— Думаешь, ты сможешь рассказать мне о своем плотном графике?
Я накручиваю коричневый кожаный браслет на ее запястье.
— Я не знаю… Я очень занятая женщина. Мне не нужны отвлекающие факторы.
— Это хороший вид.
Она поднимает бровь.
— Хороший вид?
Я понижаю голос.
— Да, это было бы очень полезно для нас обоих. Ты бы вышла, я бы вышел. Это беспроигрышная ситуация.
Ее губы изгибаются вверх, ее голос такой же низкий, как и мой.
— И как именно ты меня вытащишь?
— Введи меня и узнаешь.
— Думаю, я смогу найти время.
Она смотрит на меня. Эти глаза землистого цвета смягчаются, когда они встречаются со мной взглядом, и на ее лице расплывается захватывающая дух улыбка.
— Я тебя люблю.
Я ловлю ее губы своими, но говорю кратко, поскольку Никс здесь.
— И я люблю тебя.
Она играет с моими волосами на затылке, заставляя утихнуть последнее напряжение, свалившееся на мои плечи.
— Мне пора идти. Тебе нужно отдохнуть.
Завтра большой день, финал NCAA. Это кажется сюрреалистичным, и, несмотря на мою уверенность, я тоже нервничаю. Мы восьмая школа, которая когда-либо выходила в финал подряд. Сказать, что давление реально, значит не сказать ничего. Я старался не слишком много думать об этом, но время от времени нервы проскальзывают внутрь меня и трахают мою голову.
— Оставайтесь.
Я знаю, что, наверное, душу ее своими объятиями, но она не жалуется.
— Я бы хотела, но у Никса сегодня было много сахара. Если мы останемся, он не будет спать всю ночь и не даст спать ни тебе, ни Сейнту.
Она делает паузу, ее взгляд скользит по его пустой кровати.
— Говоря о Сейнте… он тебе что-нибудь сказал?
Я ожидал многого, пока был в Новом Орлеане на финале, но Дейзи в гостиничном номере, который мы с Сейнтом делим, не входит в их число. Она столько раз совершенно ясно давала понять, что ей это не интересно, и, хотя они не обязательно что-то делали, что-то произошло.
— Я пытался заставить его поговорить со мной, но он мало что говорил, а затем ему пришлось уйти, потому что встречался со своим отцом. Дейзи тебе что-нибудь сказала?
Она вздыхает.
— Нет. Она сказала, что
— Не переживай. Я уверен, что в конце концов они нам скажут. Просто дай ей немного времени. Если Сейнт мне что-нибудь скажет, я тебе сообщу, ладно?
Я целую ее в макушку, надеясь снова увидеть ее красивую улыбку.
Ее губы приподнимаются, и она кивает.
— Хорошо.
— А теперь как насчет того, чтобы мы с тобой пробрались в ванную, и ты нанесешь мне удар…
— Заманчиво, но нет, тебе надо отдохнуть. Завтра у тебя важный день.
Я посмеиваюсь.
— Я шучу. Может быть, рука…
Она мягко хлопает меня по плечу, но ее улыбка становится шире.
До второго тайма осталась одна минута пятнадцать секунд. Счет 82–78.
К сожалению, эти 82 очка принадлежат «Бэйлору».
Логично, что у нас еще более чем достаточно времени, чтобы догнать и выйти вперед, но кажется, что время идет слишком быстро. Также не помогает то, что мы играем против сводного брата Лэндона, Эштона, и соперника Сейнта, Ксавьера.
Эштон и Ксавьер говорили всякую ерунду, лезли им в лицо, насмехались. Хотя Лэндон был, на удивление, устрашающе спокоен, Сейнт, похоже, вот-вот потеряет самообладание. Он не выглядит злым, но в его взгляде, несмотря на улыбку, есть что-то такое, будто он вот-вот ударит его.
К счастью, «Бэйлор» взял свой последний тайм-аут, и теперь Сейнт, кажется, смягчился, волнение в его глазах исчезло. Он улыбается так, как будто ничего не произошло, и он не провел почти два часа с кем-то за спиной.
Судьи дают свисток, давая понять, что время истекло и нам пора возвращаться на площадку.
— Кингстон, — зовет меня Сейнт, протягивая кулак. — Мы сделаем это.
Несмотря на то, что мы играли всего год, я буду скучать по нему и по нашим ударам кулаками. Это стало нашей фишкой на протяжении всего сезона. В начале или в конце игры, при победе или поражении, мы всегда ударяем кулаками.
Я познакомился с Сейнтом несколько лет назад, играя в лагерях и во всем, что связано с баскетболом, но мы никогда не сближались до прошлого года. Жизнь в одном доме, роль крестного отца моего сына и проживание в гостиничных номерах действительно сблизили нас.
Это не прощание навсегда, но, если мы оба не будем играть за одну и ту же команду в НБА, мы никогда больше не сможем играть.
Поэтому я не собираюсь сосредотачиваться на нервах, которые снова скользят внутри, на шумной арене, заглушающей звук моего хаотического сердцебиения, или на оставшемся времени. Я собираюсь насладиться последними минутами, которые провожу с парнями, которых называю своими лучшими друзьями, и этим моментом.
И я ни в коем случае не позволю кому-то говорить всякую ерунду и думать, что мы подавились.