Всё, что осталось. Записки патологоанатома и судебного антрополога
Шрифт:
При одной из недавних катастроф, когда погибло более пятидесяти человек, мы столкнулись с ярким примером того, как смерть и последующие пробы ДНК могут открывать семейные секреты. Две сестры были уверены, что их брат погиб в той катастрофе, но проверка по госпиталям и моргам показала, что он не попадал ни в один из них. С братом не получалось связаться ни у них самих, ни у коллег и друзей; он не отвечал на телефонные звонки и с его номера никаких звонков не совершалось. За неделю с момента катастрофы с его банковского счета не снималось средств, и кредитные карты ни разу не использовались.
В
Британская полиция за год получает около 300 000 звонков с сообщениями о пропавших людях – примерно 600 в день. Примерно в половине случаев факт пропажи подтверждается, и заводится полицейское дело, при этом 11 % таких дел получают статус приоритетных и связанных с рисками. Половина пропавших – подростки в возрасте от 12 до 17 лет, сбежавшие из дома. Чуть больше половины (около 57 %) из них – девочки. К счастью, большинство детей возвращаются сами либо их находят живыми, но еще 16 000 в течение года и более числятся пропавшими. В случае исчезновения взрослых, соотношение немного другое: около 62 % – мужчины, в основном в возрасте от двадцати двух до тридцати девяти лет. Из приблизительно 250 человек за год, обнаруживаемых погибшими при подозрительных обстоятельствах, число детей не превышает тридцати.
Бюро по розыску пропавших в Великобритании подчиняется Национальному криминальному агентству, сотрудничающему с Интерполом, Европолом и другими международными организациями. Когда пропадает человек, Интерпол выпускает так называемое желтое сообщение, которое распространяется в полицию 192 стран, входящих в его состав. «Черное сообщение» рассылается, когда обнаружено тело, и идентифицировать его не удалось. При идеальном раскладе, все черные сообщения должны были бы коррелировать с желтыми. Мы прилагаем все усилия, чтобы их совместить, сопоставляя приметы пропавших (прижизненные) с приметами мертвых (посмертными).
Казалось бы, расследование проще всего начинать с базы данных ДНК и отпечатков пальцев. Однако данные появляются там только в том случае, если погибший привлекал внимание полиции (также в базы данных включаются ДНК действующих криминалистов, полицейских, солдат и других лиц, участвующих в расследованиях, чтобы не путать их с данными преступников). Через Интерпол мы можем запросить помощь у других международных правоохранительных агентств, имеющих собственные базы данных, если считаем, что такой поиск может дать нужные результаты. В большинстве стран нет общих баз данных ДНК или отпечатков пальцев, равно как нет и национальной базы стоматологических карт. Поэтому, если вы не служите в полиции или в армии и раньше не подвергались судебному преследованию, крайне маловероятно, что сведения о вас присутствуют в какой-либо базе данных.
Давайте вернемся к примеру со скелетом молодого белого мужчины, упомянутого выше, по общим приметам которого база данных выдала 1500 совпадений. Его обнаружил в лесу на севере Шотландии человек, выгуливавший своего пса. На место происшествия сразу же прибыли полицейские и судмедэксперты. Кости лежали на земле, в целом в анатомическом положении, но череп почему-то оказался у ног. Сверху, с ветки гигантской шотландской сосны, прямо над телом свешивался капюшон куртки, в котором обнаружили кость – второй шейный позвонок. В скелете под ним этого позвонка как раз не хватало. Получалось, что тело висело на дереве, а затем, в процессе разложения, ткани шеи растянулись и оборвались. Тело упало на землю, и голова откатилась к ногам. Позвонок же зацепился за капюшон.
Все указывало на то, что тут произошло самоубийство. Неизвестно по каким причинам, но этот человек взобрался на дерево, закрутил капюшон вокруг шеи, зацепил его за ветку и спрыгнул вниз. Но нам все равно надо было установить его личность, чтобы точно разобраться в причинах смерти и уведомить родных.
Никаких документов на месте происшествия не оказалось. Мы не нашли ни кошелька, ни водительских прав, ни банковской карты. Из костей нам удалось извлечь ДНК, но в базе данных совпадений не нашлось. Поскольку останки превратились в скелет, отпечатки пальцев мы снять не могли. Антропологические характеристики указывали на то, что скелет принадлежал белому мужчине в возрасте 20–30 лет, ростом 180–185 см.
На скелете обнаружились следы некоторых травм, полностью заживших к моменту смерти: переломов трех ребер с правой стороны, перелома правой ключицы и трещины коленной чашечки. Если все травмы он получил при одном и том же инциденте, то в больнице наверняка имелись соответствующие записи. У него не хватало также четырех зубов: первых премолярных с обеих сторон на верхней и нижней челюсти. По смещению остальных зубов можно было сказать, что они не отсутствовали изначально, а были специально удалены. Получалось, что где-то у дантиста также имелась карта с нужными записями. Оставалось только их отыскать.
Именно по этим базовым характеристикам мы и получили 1500 совпадений. Конечно, полиция не могла проверить их все – это было бы пустой тратой сил. Чтобы у них появилось, с чем работать, нам следовало сократить этот список до двузначного, а еще лучше однозначного числа. Мы решили по черепу реконструировать черты лица. Целью этого процесса, соединяющего в себе науку и искусство, было не создание точного портрета покойного, а получение его примерного изображения, которое сузит для полиции круг кандидатур.
Мы напечатали рисунок на листовках, которые расклеили в регионе, где был обнаружен труп, а также опубликовали в газетах, разместили на сайте о розыске погибших, показали по телевидению и отослали в Интерпол. После того как портрет показали на ВВС, в передаче Криминальные новости, к нам поступило несколько звонков, причем часть звонивших указывала на одного и того же человека. В их числе оказалась его мать: она смотрела передачу, и портрет напомнил ей сына – худший из возможных кошмаров.