Все, что шевелится
Шрифт:
Начались построения, перестроения, потом армия перемешалась, и атака сорвалась. Вожди с трудом сумели отделить своих бойцов от воинов дружественных армий и решили отложить наступление на завтра. Аматэрасу забралась в свою палатку и стала с нетерпением ждать темноты. Очень надеялась, что её посетит Джору. Уж она-то ему покажет, чем дочь полковника отличается от дочери дюжинника! Последние и любить-то умеют только по-солдатски, знают всего две команды: «Ложись!» и «Кругом!».
Самозванец словно услышал её мысленный призыв и явился после полуночи. Аматэрасу встретила гостя в завлекающих одеяниях; в чайничке на лаковом подносике его дожидался изысканный липовый чай, в кожаной в цветочках фляжке плескалась оранжевая облепиховая бражка.
– Заходи, дорогой, – промурлыкала она при
Сама отпила глоток кислинки, вдыхая ягодный аромат. Отпил и О-кунинуси.
– Ну как напиток? – нетерпеливо спросила Аматэрасу.
– Ссаки, – сказал Джору.
– О да, сакэ! – согласилась с мнением знатока девица.
От липового чая гость почему-то отказался, но перед любовной игрой устоять не сумел. Они с удовольствием исполняли «танец щита и меча», пока щит не погнулся, а меч не затупился. Во время короткого отдыха Аматэрасу подробно изложила план грядущего генерального наступления. Набравшись сил, она попыталась выполнить «приказ восьмисот мириад богов», принимая любовника в самых невероятных позициях, но сломалась уже на второй сотне. От обиды на собственное несовершенство, поведала лазутчику, как тот был разоблачен хитроумной Икутамаёри. Ночной гость только посмеялся. Солнцеликая уснула, совершенно измочаленная, так и не дождавшись рассвета.
Наступление сорвалось и в этот день. И не просто сорвалось, среди наступающих были раненые и даже убитые, хотя врага ни один боец так и не увидел. Всю ночь Аматэрасу провела без сна, таращась в темноту, но её великолепный любовник так и не явился.
Наутро, рассерженная мужской коварностью, она мстительно наблюдала, как армия, возглавляемая отцом, спускается в котловину. Злорадство быстро сменилось ужасом, когда вокруг войска начала сгущаться желтизна, поглотившая трехтысяченогую колонну. Аспидно сомкнулась и даже не чавкнула. Аматэрасу сразу же поняла, чьи это проделки. Мысленно заикаясь, спросила сама себя: вдруг хозяин большой страны решил погубить всех? Когда затихло шарканье подошв о кремнистую дорогу и куда-то пропало позвякивание металлической амуниции, она заплакала, представляя, что отец и два брата никогда больше не вернутся из жёлтого плена. Но потом из мути, растянувшейся от вершины перевала почти до его подножия, стали выходить бледные и потерянные воины. Они ничего не помнили, но дрожали от страха и стучали зубами. Многие плакали. Были попытки к самоубийству. Это печальное зрелище произвело на солнцеликую такое неизгладимое впечатление, что она, вопреки натуре, стала яростной пацифисткой, хотя пока и не сознавала перемены.
Вечером отец поведал ей свои планы. Он хотел выпустить против О-кунинуси своего колдуна Фуцу с его тайным оружием – небесным расширяющимся клинком, но предварительно выслать на переговоры Вака-хико. Ночью Джору не замедлил явиться, будто заранее знал, что дочь полковника владеет важной военной тайной. Аматэрасу рта не раскрыла, хотя секретная информация так и рвалась из её груди, пока любовник не сыграл с ней в «заячий Молоточек» и не сорвал все «три персика, изгоняющие фурий ёми-но куни». На третьем персике она не сдержалась и выплеснула на любовника не тольско перечень привычек и пристрастий Юнца-парламентёра (включая пикантные подробности о его девственности и тайном увлечении рукоблудством: сама видела, укрывшись в раскидистой кроне спелой черемухи), но даже о ледяной непоколебимой руке не смолчала, не говоря уж о сверхсекретном мече, – накипело!
Хан предупредил подданных, как следует встречать гонца. Вака-хико беспрепятственно спустился с перевала, прошёл полями, а у входа в улочки столицы его поджидала стайка разнаряженных девиц. Они его приветили тихой песней, затискали и зацеловали влажными губами до полуобморочного состояния. Обалдевшего Юнца увлекли в специально для того раскинутый свадебный шатёр, увешанный разноцветными ленточками и бубенчиками. В шатре его ожидала разодетая, как светофор, пылкая Ногохон – в красной блузке и зелёной юбке, подпоясанной жёлтым кушаком. Красный цвет как бы предупреждал об опасности – девичьи груди так и рвались наружу, а зелёный говорил: вход свободен! Разумеется, никаких светофоров в те доисторические времена не было и в помине, символическую раскраску интуитивно выбрала Другмо, готовя невесту к свадебному обряду. Самой нельзя, так хоть на других посмотреть.
Ногохон исполнилось семнадцать вёсен, но она уже успела побывать в объятиях чуть ли не всего мужского населения Юртауна. Потому-то на ней и остановила свой выбор беременная ханша. Знала, кто сумеет совратить с пути истинного парламентёра.
Девицы, тихо смеясь, влили в Юнца рог браги и принялись раздевать, под хиханьки обсуждая открывающиеся взорам подробности анатомии. Ногохон же неторопливо разматывала кушак, обёрнутый вокруг узкой талии тридцать три раза.
Семь суток потрясённый Вака-хико провёл в постели, вставая только для того, чтобы наскоро перекусить или помочиться. На восьмой день в шатёр влетел учёный ворон.
– Скоро каркнешь, Како-Каро? – спросил он.
Парламентёр вспомнил о своих обязанностях и хотел выбраться из шатра, чтобы встретиться наконец с О-кунинуси и исполнить долг перед соплеменниками, но Ногохон призывно потрясла белыми грудями, и посторонние мысли вылетели из его головы быстрей пичуг, улепётывающих от клюва ворона.
Мудрой птицей занялся чародей. Хотел сперва обучить фразе «Скоро каркну», а потом заменил её на «Скоро крякну». Прекрасно сознавал, что пришельцы станут ломать головы над смыслом вести. Как поведут себя завоеватели, Лес не сомневался. Тут уж и к Аматэрасу не ходи, дураку понятно, что отправят в Юртаун лешачье семя – колдуна Фуцу.
Ага, вот и он! Лёгок на помине. Неторопливо пылит вниз по дороге. Колдуна встретили молча. Провели на пологий берег Иркута, чтобы наблюдатели с перевала увидели, что да как. Там Такэми-кадзути воткнул в воды бронзовый меч и уселся на острие. Хан с улыбкой наблюдал, как поединщик крутится на нём словно карась на сковородке, затем выхватил стальной меч – свою гордость и надежду! – и легко перерубил бронзовый клинок. Дуэлянт шлёпнулся в воду, подняв фонтан брызг. Нов протянул ему руку и помог выбраться на берег.
Оставил в сторонке от зевак, а сам затерялся в толпе. Создал повторяшку и заставил его изрубить в куски своё бесплотное тело. Со смехом наблюдал, как заранее подготовленная ребетня собирает кровавые ошмётки повторяшки. Сборка прошла успешно, даже достовернее, чем на репетициях: ноги присобачили вместо рук, которые теперь из задницы росли. Мальцов сменили юнцы постарше, небесный Юнец, посланец Идзанаки, не знал, что и подумать, а Фуцу испугался: как же он станет сражаться с монстром, которому всё равно – есть у него ноги или нет и куда они приделаны? Так что боец оказался деморализован ещё до решающей схватки.
Дальше началась канитель с борьбой на руках. Чародей заранее знал секреты колдуна, и ему стало чуть-чуть скучно, не хотелось даже возиться с валунами, превращая их в кресла и стол. Скрывая зевоту, пересилил себя и проделал кудеса с камнями, понимая, что нужны они не для развлечения, а чтобы предотвратить кровавую сечу. Зачем проливать кровь, если вполне можно обойтись парочкой несложных кудес?
Ледяную руку он растопил раскалённой ладонью. Такэмикадзути заревел, как корова, когда рука его потекла на стол тёплой струёй. Брякнул ею о столешницу и принялся трясти, остужая обожжённую плоть. Боец хотя и был весьма напуган представлением, но всё-таки, надо отдать должное его мужеству, от схватки не уклонялся. Превратил руку в небесный расширяющийся меч (личина первого рода), перерубил валун (ишь как наловчился камни дробить, и руки не отобьёт!) и бросился на хана. Чародей спокойно глядел на стремительно опускающийся клинок, в последний момент качнулся назад и тут же вернулся в исходную позицию. Проделал качание быстро, как учили ветераны ютландских сражений. Даже свои не разглядели движения, ахнули, когда меч перерубил пустое пространство сверху донизу. Повторил обман пару раз и даже не запыхался. Знал, что качание проделано безукоризненно, даже ветераны (а они в Ютландии бьются с ютрами уже несколько веков, поднакопили опыта) вряд ли подметили бы ошибки в уходах от ударов.