Все, что вы скажете

Макаллистер Джиллиан

Я закрываю глаза. Как же он ошибается. Но откуда ему знать правду?

– Может, и стоит, – с трудом произношу я и чувствую, что кровь пульсирует и шумит у меня в голове. Я должна рассказать полиции, пойти к ним. Но как?

Нужно, чтобы Рубен решил, что с этим нет проблем.

Он отвернулся от меня и лежит только на своей стороне. Ничего не спрашивает: видела ли я что-нибудь, знаю ли. Он просо верит мне.

Я лежу без сна от перевозбуждения. В чате появляется надпись: «печатает». Лора присылает ответ.

В общем, полицейский пришел и

сказал, что на набережной нашли мужчину, который скорее всего ударился головой и умер той ночью. Кажется, это даже было в новостях, но точно не знаю. Он сказал, что на записи с камеры видеонаблюдения видно, что я проходила поблизости, и спросил, видела ли что-нибудь? Представляешь, как странно?

Камера видеонаблюдения. Камера видеонаблюдения. Камера видеонаблюдения.

Бьюсь об заклад, что они повсюду, но я никогда об этом не думала. Возможно, эта сеть покрывает весь Лондон. И найти меня – лишь вопрос времени. Может быть, пока мы переписываемся с Лорой, они составляют мой фоторобот на основе размытого изображения. А может, я неосознанно повернулась и посмотрела прямо в камеру. Тогда они будут здесь в любой момент.

Я бессознательно начинаю продумывать собственные показания. Хочу спросить, подозревают ли они кого-то, но набираю совсем другое.

Как странно. Я дам тебе знать, если они придут сюда… жаль, что он странный и не секси.

Шутка выходит сама собой. Как и ложь.

Кладу телефон на прикроватную тумбочку, выключаю свет и прокручиваю в голове произошедшее. Делаю вид, что заснула, дыхание Рубена становится ровным.

Пытаюсь себя успокоить тем, что камеры видеонаблюдения могли и не заснять меня. К тому же, что я могу сделать с этим? Проникнуть в здание полиции и стереть их? Самой смешно, я же даже не представляю, как это сделать. И не хочу этого делать.

Хочу только, чтобы ничего этого не случилось.

Пытаюсь понять, что еще может меня выдать. Волосок на месте происшествия. Мои волосы всегда засоряют стоки и остаются на расческе. Но как им узнать, что это мой? Мысли путаются в голове. Они не узнают, если только не будут подозревать и проверять меня. Они не узнают, не должны.

Что еще?

Точно нет отпечатков пальцев, но могли остаться волокна с моих перчаток на его груди.

Цепочка следов от моих каблуков. Была ли там земля, или только асфальт? Никак не могу вспомнить. Все это улики против меня. И я ничего не могу сделать. Они придут за мной. Я лежу неподвижно, прислушиваюсь к сиренам и жду стука в дверь.

Тревога расползается по всему телу, будто на грудь наступил слон, который топчется по мне все сильнее по мере того, как я осознаю, что сделала. Одним опрометчивым толчком я разрушила свою жизнь и оборвала чужую. Я никогда не буду прежней. Я убила человека. Хотя сейчас, пока я лежу в кровати, это кажется таким абстрактным.

Может, как раз подходящее время? До того, как меня найдут, и я пойму, что это конец, что доказательств моей вины слишком много. У меня нет ни знаний, ни опыта, чтобы справится с происходящим. А ставка – обвинение

в убийстве – крайне высока.

Я вздыхаю, пытаясь согнать слона, и поворачиваюсь на бок. Инстинктивно Рубен придвигается ко мне, сгребает в охапку и притягивает к себе. Одеяло слишком теплое, его рука слишком тяжелая, я не могу этого выдержать и отодвигаюсь. Он издает недовольный, разочарованный вздох, но я его игнорирую.

А потом наступает утро. Рубен что-то готовит в кухне. И как будто бы все нормально. Но здесь, в спальне, я пленник собственных мыслей.

Не могу поверить, что вернулась на работу. Но это так. И уже прошел целый день.

Эд везет меня домой, потом он отгонит автобус в гараж, чтобы заправить его и припарковать на ночь в безопасном месте. Он часто так делает. Мило с его стороны.

Раньше я считала автобус передвижной библиотеки успокаивающим, меня окружало множество страниц с мыслями других людей: через что бы ты ни проходил, кто-то уже успел пережить это раньше. Но сегодня я так не думаю.

За сегодня я три раза порывалась рассказать все Эду. Он всегда вызывал во мне чувство доверия, как священник. Он бы не стал меня осуждать, как Рубен, поэтому казался мне более перспективным слушателем. Если мы не в охваченной войной Сирии и пока есть крыша над головой, в мире Эда нет проблем.

Мы познакомились шесть лет назад, когда он нанял меня на работу. Он ни разу не спросил меня об Оксфорде, и с тех пор никогда не спрашивал, хотя я часто его упоминаю. И это мне в нем нравится. Эд просто наблюдает за мной. По понедельникам приносит торт, который печет в воскресенье, чтобы, как он говорит, скрасить начало недели. Мы пьем чай и изучаем книжные новинки. Я уже привыкла, что у меня всегда есть бесплатный экземпляр любого бестселлера. Несколько лет назад я была готова работать только ради этого.

Уже в темноте мы подъезжаем к моей квартире. Сегодня Рубен на встрече молодежного клуба, как всегда по понедельникам.

Эд оставил двигатель включенным, ожидая, пока я соберу сумку и выйду. Сейчас начало шестого, а снаружи хоть глаз выколи.

– У тебя гости, – спокойно говорит он, указывая на мою дверь. Стекла его очков блестят, когда он поворачивается ко мне.

Тут я замечаю две фигуры у двери. Вижу только макушки их голов, темную и русую, в свете уличных фонарей. Они стоят у лестницы, ведущей к нашей квартире, их ноги скрыты в тени. Это, должно быть, полицейские.

И тут подступает паника. Меня бросает в пот, а вчерашний слон снова на моей груди.

Я не могу остаться в автобусе, это вызовет подозрения у Эда. Стараюсь придумать историю, причину вернуться. Во рту пересохло, как будто все высушила ложь.

– А, я знаю, кто это, – бормочу я.

– Свиньи, – говорит Эд.

– Кто?

– Полиция. – Он показывает на мужчин.

Они не двигаются.

– Откуда ты знаешь?

– По двум признакам: машина марки «Воксхолл», на каких ездят копы, и двойное зеркало заднего вида.