Все, что вы скажете
Шрифт:
Его голос спокойны, без осуждений, без подозрений, без насмешки над тем, что я сама не догадалась. Таков Эд. И опять же поражает, насколько окружающие люди мне доверяют.
– Ты знала, что они приедут? – спрашивает он, пристально глядя на меня.
Я понимаю, что уже прокололась, когда сказала, что знаю, кто пришел. Стараюсь вспомнить какие-нибудь нетяжкие преступления, но в голове пусто.
– Три, – выдыхаю я после растерянного молчания, – три ограбления за две недели на нашей улице. Должно быть, произошло
– О, Джо, – говорит Эд полным сочувствия голосом, – все же я переживаю, что ты живешь в этом подвале.
Мои глаза наполняются слезами, когда я понимаю, что он тревожиться за меня.
Берусь за ручку двери здоровой рукой и выхожу, не попрощавшись. Я не могу говорить с ними. Мне нужно спрятаться.
Слышу, как Эд отъезжает, звук двигателя стихает по мере того, как машина удаляется, оставляя меня в одиночестве. Эд не мог и подумать, что я пытаюсь ускользнуть от полицейских, которые хотят поговорить со мной.
Я не хочу идти мимо них. Эд высадил меня почти у входа, так что нет иного варианта, как спуститься к двери через две от моей. Не звоню в звонок, не дергаю за ручку, просто стою в нише, надеясь, что в полной темноте останусь безымянной фигурой, которая не заинтересует полицию. Я слышу, как они разговаривают между собой у входа в мой дом, но не могу разобрать ни слова.
Прижимаюсь спиной к двери, сердце колотится как сумасшедшее. Закрываю глаза и надеюсь, что полицейские уйдут и что никто не выйдет из этой квартиры, что никто не окликнет меня по имени. Я стою в темноте и надеясь, что меня не заметят. Жду.
Проходит десять минут, прежде чем они уходят.
И еще пять, прежде чем я решаюсь выйти. Колени дрожат.
Они оставили мне записку с просьбой позвонить.
Глава 8
Адвокат приехала в девять утра. Сержант Моррис – не понимаю, какой у них график смен, – забрала меня из камеры и отвела в большую комнату для допросов.
Меня мучает похмелье. Всю ночь я просыпалась каждые тридцать минут, а когда один раз не услышала, как меня позвали по имени, полицейский зашел в камеру и разбудил меня. Как только удавалось заснуть, приходило время следующей проверки.
Сара оказалась не совсем такой, как я ее представляла, но в целом я была недалека от истины. Она высокая и стройная, может быть, такая же высокая, как Рубен, с длинными темными кудрявыми волосами. Зубы кривые, но очень белые, и несмотря на утро, на губах красная помада. От нее веет каким-то шиком.
– Джоанна, это ваш адвокат, Сара Абберли. Сара, это Джоанна. – Сказав это, Моррис развернулась и вышла, не сказав больше ни слова.
– Итак, – кивает Сара, как только мы остались одни.
Мне нравится это деятельное «итак».
– Ваше дело передали
– Я лишь…Что все это значит? Я всего лишь его толкнула.
Она смотрит на меня голубыми и цепкими, как у ястреба, глазами; оценивает обстановку: мою одежду, обувь и трясущиеся руки. Достает ручку и блокнот с логотипом юридической фирмы и записывает мое имя, дату и время, а затем переводит взгляд на меня. Я замечаю ее тонко выщипанные, угловатые и темные брови.
– Что произошло? – Простой вопрос.
Начинаю рассказывать с самого начала.
Сара время от времени делает пометки, но по большей части просто смотрит на меня, иногда кивая.
Я рассказываю ей обо всем, кроме одного. И это даже не ложь, просто недомолвка.
Не говорю ей только о паузе перед звонком, во время которой мужчина лежал в луже. Не могу рассказывать об этом, не хочу, чтобы она знала о моей нерешительности. Там, в другой жизни, я могла бы вообще сбежать. Так что говорю, что вытащила его из лужи сразу же.
Как только я заканчиваю, Сара поясняет:
– Смотрите, они мне не дали никакой информации. Поэтому и вам лучше воздержаться от комментариев.
– Никаких комментариев? Почему? Мне есть что сказать, я хочу все объяснить.
– Я знаю. У вас сильные доводы в свою защиту, но они попытаются их разрушить. Мне не сообщат ничего: не ознакомят с вашими заявлениями, сделанными на месте происшествия; не передадут данные о травмах жертвы; даже не расскажут, есть ли у них свидетели.
– Я… Он лежал внизу, у подножья лестницы, я сказала, что толкнула его.
– Мой совет – не давать комментариев на допросе, – повторяет она резким и острым, как бритва, голосом, который режет меня на части.
Смущенная ее тоном, оглядываю комнату. Облицовка на стенах серо-зеленого цвета, как грязный пруд, и пористая, из-за этого комната кажется меньше. Наверное, это звукоизоляция. Замечаю на стене выпуклость – вытянутая плитка из белого пластика с красной границей, – и тянусь к ней пальцами.
– Не надо, – говорит Сара, поднимая свою тонкую руку, чтобы остановить меня. – Это тревожная кнопка. Нажав ее, вызовите сюда кучу полицейских – это последнее, что вам нужно.
– Ладно, не буду давать никаких комментариев, – соглашаюсь я после минутного раздумья.
– Хорошо. Еще один момент, Джоанна. Думаю, они будут говорить о преднамеренном нанесении тяжких телесных повреждений.
– Что такое преднамеренное нанесение тяжких телесных повреждений?
– Это очень серьезно.
Она передает мне листок бумаги, с распечатанной из интернета статье с заголовком: «Закон о преступлениях против личности 1861 года».
Преступления против личности.
– Извините, все еще не понимаю.