Все, что я желал
Шрифт:
Саут развязал тесемку, снял чехол и принялся разворачивать рулон. Уэст же деликатно отступил на несколько шагов.
– О Господи… пробормотал Саут. Перед ним действительно была картина, причем краски оказались настолько яркими, что хотелось зажмуриться.
Виконт смотрел на полотно как завороженный. В комнате, изображенной Маргрейвом, не было ни лампы, ни свечей, ни огня в камине источником света была обнаженная Индия, возлежавшая в шезлонге с яркосиней обивкой; фоном же служила бархатная ткань цвета рубинов, тяжелыми складками ниспадавшая
Но Индия была в комнате не одна. На заднем плане Маргрейв поместил фигуры двух мужчин можно было видеть только их обнаженные спины. Третий, также обнаженный, стоял у шезлонга; он стоял, чуть согнув ноги в коленях, и его детородный орган был предельно возбужден, Казалось, что в следующий миг мужчина схватит Индию за лодыжки, рванет на себя и, опустившись на колени, овладеет ею.
Даже закрыв глаза, Саут не мог отогнать это видение настолько оно было реальным. Выругавшись сквозь зубы, Саут отложил картину. Открыв глаза, он увидел, что Уэст поспешно сворачивает холст.
– Хочешь посмотреть другую?
– А я должен?
Уэст в смущении потупился, и Саут пробормотал:
– Что ж, давай, если это так необходимо.
Виконт взял второй рулон и стал разворачивать его. Достаточно было бросить на картину лишь беглый взгляд, чтобы понять, что это еще одно творение Маргрейва те же ослепительные краски и тот же таинственный свет, словно исходящий от обнаженного тела Индии. На сей раз она была изображена в какомто храме бросались в глаза изящные дорические колонны, блестящий пол и нечто, напоминавшее алтарь из зеленоватого мрамора. Индия, стоявшая между двумя колоннами, была скована золотыми цепями…
Саут свернул холст и вернул его Уэсту.
– Где ты их взял?
– Украл, ухмыльнулся Уэст.
Такой ответ не удовлетворил виконта.
– А нельзя ли поподробнее?
– Могу сказать только одно: картины находились у иностранного дипломата.
Саут в задумчивости покачал головой:
– Полагаю, это не такие произведения искусства, о пропаже которых станут заявлять.
– Я точно так же думаю, сказал Уэст. Поставив рулоны у стены, он вернулся к столу. Ты, возможно, не поверишь, Саут, но то, что я выяснил, имеет отношение к «епископам».
Виконт вздрогнул от неожиданности.
– К «епископам»? Ты говоришь об «Обществе»?
– Да, кивнул Уэст.
– То есть речь идет об одном из бывших учеников ХэмбрикХолла?
Уэст снова кивнул.
– Так чего же от меня хочет полковник? спросил Саут.
Усевшись на кушетку, Уэст вполголоса
– Я должен расспросить мисс Парр о картинах. Ты позволишь?
– Если она захочет отвечать. Но думаю, в этом нет необходимости. Я коечто знаю о них.
– Она рассказала тебе?
– Да.
Уэст с удивлением посмотрел на друга, и виконт пояснил:
– Она беспокоится, что картины могут быть выставлены и широкая публика увидит их.
– Это погубит ее репутацию, в смущении пробормотал Уэст.
– Разумеется, погубит.
– Прости, если я слишком много себе позволяю, но ты… Уэст на мгновение умолк. Скажи, какие у вас отношения? Я имею в виду Индию Парр… У тебя с ней роман?
– Я собираюсь жениться на ней, ответил Саут.
Он пристально взглянул на друга, но Уэст ничем не выдал своего удивления.
– Вопрос только в том, захочет ли Индия выйти за меня, продолжал виконт.
Уэст едва заметно улыбнулся.
– Значит, она женщина с характером.
– Она даже утверждает, что имеет обо всем собственное мнение.
Уэст внимательно посмотрел на друга.
– Ты делился с кемнибудь своими планами?
– Нет, только с ней. Ты первый узнал об этом, И я бы попросил тебя ничего не говорить ни Исту, ни Нортхему. Полковнику также.
Уэст пожал плечами.
– Да они бы мне и не поверили Признаюсь, я тоже не оченьто верю.
Саут промолчал, и Уэст спросил.
– Мисс Парр назвала тебе имя художника? На картинах нет подписи автора, но думаю, что они написаны одной рукой.
– Совершенно верно. Художник Маргрейв.
– Маргрейв?
– Он теперь граф. А когдато был связан с «епископами», Уэст. Тебя это заинтересует. Маргрейв учился в ХэмбрикХолле в то же время, что и мы, и являлся членом «Общества». Тогда он был виконтом Ньюлендом. Правда, я не помню его.
Уэст ненадолго задумался, потом спросил:
– Он моложе нас? Или старше?
– На пять лет моложе.
– Значит, был одним из мальчиков, прислуживавших при алтаре.
Тут Уэст улыбнулся и сказал:
– Теперь вспомнил. Его звали Аллен Парриш. У него было прозвище Фаллос. Разве не помнишь? «Епископы» уверяли всех, что он носит на шее цепочку, а на ней фаллос из черного дерева. Якобы он давал ему какуюто мистическую власть.
И тут Саут наконецто вспомнил в его памяти возник образ худенького мальчика с заостренными чертами лица и темными глазами.
– Значит, Парриш?… пробормотал виконт. Да, все сходится.
– Черт возьми, ты о чем?
Уэст в изумлении уставился на друга.
– Парриш и Парр, продолжал Саут. Теперь все понятно.
– А мне совершенно ничего не понятно, проворчал Уэст. О чем ты говоришь?
– Видишь ли, это не имеет отношения к картинам.
Уэст решил, что не стоит вызывать друга на более откровенные признания, и спросил:
– Что еще ты можешь сообщить о картинах?
– Индия сказала, что они плод фантазии.