Все демоны моего мужа
Шрифт:
Когда я подхожу к дому своих друзей, мир снова перевернулся на отведенное ему место.
На крыльце стояла Лия, и выражение у неё на лице было очень странное.
Глава четырнадцатая. Нашествие демонов
Влад, завязавший алкоголик, которому нельзя было употреблять и глотка спиртного, был пьян в стельку. Ругаясь как портовый грузчик, он определенно хотел любви и нежности.
Все ещё только начиналось.
Я не открою Америки, если скажу, что отношения мужчины и женщины, по крайней мере, со стороны слабой половины, материя довольно тонкая. Она может порваться в любом месте и в любой момент. Никогда не знаешь, что именно зацепит коготком эту невесомую ткань,
Любовь когда-то, как писал классик, выскочила на нас как сумасшедший с ножом из-за угла. Не могу сказать точно, в каком именно часу это случилось и даже определенной даты не назову, когда я посмотрела в серые глаза, и поняла, что этот взгляд будет теперь со мной, если не навсегда, то на всю оставшуюся жизнь точно. И меня, и его в тот небольшой город занесла судьба, вроде бы совсем случайно. Но стоит мне подумать, сколько нитей, обстоятельств и ситуаций нужно было свести в одну точку, чтобы мы в ней встретились, я начинаю понимать, что мастер судьбы, держащий в руках все эти запутанные веревочки, гениальный логик, не упускающий ни одной детали.
Сколько всего нужно было заплести и расплести, чтобы в одно и то же время Влад приехал в командировку по каким-то железобетонным делам на местный завод, а я отправилась собирать фольклор по окружающим селам. Улыбчивая, круглая тетушка из местной администрации, сама того не подозревая, сыграла роль одной из Мойр, богинь судьбы, поселив нас независимо друг от друга в общежитие сельхозтехникума, которое в это время года пустовало. В общежитии только что сделали неприхотливый ремонт, замазав краской растрескавшиеся подоконники и побелив испинатые будущими аграриями стены, во всем здании ещё свежо и остро пахло влажной известкой. Щерились железными остовами бесприютные кровати в комнате, только тощая нагота одна из них прикрывалась серым матрацем и видавшим виды одеялом. На ней спала я. Впрочем, мне была совсем неважна окружающая обстановка, я остановилась здесь на сутки, в ожидание поезда, и распечатка билета лежала уже плотно свернутой тугой трубочкой в моем кармане. Лето катилось к закату, это ощущалась в уже начинающем промерзать по ночам воздухе, и в расслабленной перед прыжком в осень атмосфере, и в выжженном долгим летним солнцем небе.
«Завтра домой», — лениво думала я, щурясь на это выстиранное небо с общежитского подоконника. И именно в этом расслабленном состоянии, когда ты думаешь, что здесь все закончилось, судьба и ловит тебя на живца. До самой главной в моей жизни встречи с горьким счастьем оставалось несколько секунд, а я и не подозревала об этом. В тот момент, когда была уже не здесь, оставив в прошлом этот месяц хождения из села в село с диктофоном и записной книжкой наперевес и выслушивания песен, рассказов и притч, в основном, повторяющих друг друга, раздался стук в дверь. Властный, как сама судьба. Но это я сейчас понимаю, а тогда ни один тревожный сигнал не прозвучал в моей счастливой неведением душе.
На пороге стоял Влад. Вернее, тогда я не знала, что это Влад. Не знала, как он спит, приминая в подушку щеку, как смотрит виновато и лукаво, понимая, что сделал какую-то глупость, как вертит в воздухе ладонью, когда не может подобрать правильного слова. Я не знала тогда о нем совершенно ничего, но как рыбка на крючке в ту же секунду затрепыхалась на его всепоглощающем сером взгляде. Мы заговорили сразу и вместе. Он хотел сахара к чаю, я пыталась объяснить, что завтра уезжаю, он сказал, что очень любит эту песню, которая вдруг ворвалась в раскрытое окно, я сказала, что не успела посмотреть этот город. Мы сидели все на том же подоконнике вдвоем, а у меня было ощущение, что я осталась сама с собой, только с более целой, и вдруг поняли, что ночь прошла, и рассвет уже смеется над нами утренней августовской сыростью.
И тогда только он спросил, как меня зовут. Почему-то это было совсем неважно. До того момента, пока он не повторил за мной как-то незнакомо «Лиза», и мое имя вдруг обрело смысл. И он, этот смысл, повис в густом, горьковатом воздухе, когда Влад крикнул на железнодорожном перроне «Лиза», и добавил ещё что-то. Я не разобрала, потому что поезд уже уносил меня вдаль, согласно купленному билету, и пристанционные халабуды развалюхами потянулись вдоль путей, затем все стремительнее замелькали в окошке, а вскоре и вовсе исчезли, уступив место лесному пейзажу. А я долго ещё жила ощущением тайны, пытаясь не вспомнить, нет, это было невозможно, а прочувствовать, что же он крикнул тогда, словно швырнул очень важную фразу в последний вагон уходящего поезда. Почему-то невозможно было спросить его об этом по телефону.
Конечно, я узнала несколько позже, когда он приехал вслед за мной в мой город. Была совершенно нереальная радость встречи, и горечь от, того, что все прошло так быстро, и ему нужно возвращаться к каким-то своим делам, ехать, лететь в заоблачные дали, где был незнакомый и чужой мне, но родной для него дом. А тогда мы лежали на надувном матраце, который кинули прямо на моей лоджии, в комнате было душно, а на лоджии свежо и прохладно, среди цветов казалось, что мы лежим где-то в райском саду.
— Что ты сказал тогда на вокзале? — спросила я, разглядывая упавшую на щеку тонкую, длинную ресницу.
— Когда? — Влад явно дразнил меня. Все выдавало в нем впечатанный в память день нашей встречи.
— Когда провожал, — не нужно было поддаваться на провокацию, — там, в городе....
И назвала маленький районный городок, в котором мы впервые встретились. Влад сразу стал серьезнее.
— Я сказал только, что приеду к тебе. И видишь, сдержал обещание.
Он перевернулся с живота на спину, и я уютно поднырнула головой на его плечо. Было немножко жаль, что тайна раскрылась, и оказалась понятной и доступной. И зачем я только так хотела узнать ответ на этот вопрос? Все-таки в жизни должны существовать непрочитанные письма и недосказанные фразы. Они придают очарование горечи происходящему с нами изо дня в день. Сожаления и вариативность: а что, если бы то ....
Он уехал тогда, и это было понятно с самого начала, что он уедет, потому что его появление уже само по себе было сумасшедшим поступком. Теперь нас разделяли тысячи километров, и, несмотря, что я горячо убеждала себя, это скоро пройдет, ночью просыпалась от того, что Влада не было рядом. «Нельзя за неделю привыкнуть к человеку настолько», — опять убеждала я себя, и рыдала в подушку, из которой уже выветрился запах его волос. Подушка пахла моим кондиционером для белья и слезами вчерашней ночи.
Влад звонил утром, днем, ночью. Он кричал в телефон: «Бросай все и приезжай скорее!», и мне почему-то не становилось легче от того, что он страдает, по всей видимости, не меньше меня. Наоборот, и его непереносимость разлуки сваливалась мне на плечи, и вместе с моей тоской они добивали меня совсем. Мое привычное одиночество с появлением Влада в моей жизни усилилось многократно, вернее, я только теперь поняла, что очень одинока, а раньше это меня нисколько не тяготило. Общение с разъехавшимися в разные города и страны родными и друзьями свелось к виртуальному, но оно давало ощущение того, что все они рядом. И только с появлением Влада я поняла, как важно чувствовать рядом запах другого человека.