Все девочки взрослеют
Шрифт:
— Спасибо, что уделили время, — Реми засунул папку в портфель. — Пока ничего не могу сказать официально, но...
У меня замерло сердце. Питер сжал мою руку.
— На мой взгляд, вы идеальные кандидаты, — заключил Реми.
Его гладкое лицо озарилось жизнерадостной улыбкой. Я расслабилась, когда Реми протянул руку Питеру, затем мне.
— Полагаю, вам не о чем волноваться.
24
— Здравствуйте, — поздоровалась я с дамой за стойкой.
Дело
— Я Джой Крушелевански. Пришла помочь вам. Это мой мицва-проект.
Дама подняла палец и указала на телефон.
— Конечно... — говорила она в гарнитуру. — Угу... социальный работник с вами свяжется.
Затем дама сняла наушники.
— Привет! — Она улыбнулась мне большим влажным ртом, обильно накрашенным красной помадой. — Я Дебби Маршалл, один из координаторов Дома.
Зазвонил телефон. Она нахмурилась, нажала кнопку и встала.
— Пойдем, оставишь вещи. Думаю, ты пригодишься на кухне!
Дебби подвела меня к шкафу. Я повесила куртку и пакет с покупками. Затем мы отправились на кухню — помещение с линолеумным полом, огромным стальным холодильником и плитой на восемь конфорок. Пахло дезинфицирующим средством. Вдоль стены стояли еще два больших холодильника, две посудомоечные машины и две раковины, набитые посудой, оставшейся с завтрака. На дне бело-голубой миски я заметила крошки от тостов и размокшие кукурузные хлопья в лужице молока.
Голос Дебби звучал виновато.
— Ты не против? У нас сейчас большой наплыв. Шесть семей. Люди должны сами за собой убирать, но...
— Да, конечно! — отозвалась я, не сразу поняв, чего она хочет.
Я открыла посудомоечную машину, включила горячую воду, нашла губку и специальное средство и надела пару резиновых перчаток. Мыть посуду — далеко не самое худшее. Я боялась, что придется разговаривать с больными детьми или их родными. Понятия не имею, как с ними общаться.
Я вспомнила о пакете в шкафу и улыбнулась. Это было просто. Очень просто. Сегодня я впервые увидела Брюса после сцены на бар-мицве Тайлера. Он обращался со мной как с фарфоровой статуэткой. Когда я села в машину, Брюс, вместо того чтобы сообщить мне о наших планах, как обычно, поинтересовался, чего хочу я. Когда я предложила походить по магазинам, он согласился, и мы поехали в торговый центр.
— Джой, — обратился ко мне Брюс, припарковавшись. — Знай: несмотря на то, что случилось между мной и твоей матерью, или то, что ты подслушала, или то, что, возможно, прочитала...
Я оборвала его.
— Все отлично, просто замечательно. Я в порядке.
Ему явно стало легче.
— Уверена? — Брюс наклонился отстегнуть Макса. — Потому что, по правде...
Правда меня ничуть не интересовала, особенно в его интерпретации.
— Я в порядке, — перебила я и взяла Макса за руку. — Не подбросишь деньжат, перекусить?
Брюс поступил как всегда (на это я и рассчитывала): он вытащил из кармана бумажник и протянул мне.
— Возьми, сколько надо.
В его бумажнике творилось черт знает что. Старые чеки из банкомата, визитные и кредитные карточки, просроченные водительские права в количестве трех штук. Я взяла пять долларов, затем вытащила кредитку, покосившись на Брюса. Он не смотрел, и я сунула карточку в карман. Я покатала Макса на детском поезде, и мальчики попросились в кино. Брюс в нерешительности взглянул на меня.
— Идите все вместе, — предложила я, — А я пока тут погуляю.
— Уверена? — Брюс был явно доволен.
Я кивнула. Фильм идет полтора часа. Более чем достаточно. Платье, которое я нашла, немного отличалось от выбранного с тетей Элль. Розовый на пару тонов темнее, другая вышивка на лямках и по подолу, но в целом похоже. Я протянула продавщице кредитку Брюса и даже не дрогнула. «Пусть заплатит, — думала я. — Он обязан. Я его дочь». Мы встретились у магазина мягких игрушек. Я боялась, что Брюс спросит о пакете. Но Макс ныл, а Лео клянчил какой-то музыкальный диск. Когда мы выезжали с парковки, я сунула карточку в карман на спинке переднего кресла машины. Проще некуда.
Я споласкивала стаканы и ставила их на верхнюю полку посудомоечной машины. Тут в кухню вошла девочка в комбинезоне и розовых вязаных носках. Я следила за ней уголком глаза. Она села за круглый стол, места за которым хватило бы десятерым. Девочка наблюдала, как я мою посуду. «Сказать что-нибудь? Промолчать?» Наконец я выключила воду и сняла перчатки.
— Привет, — начала я. — Меня зовут Джой.
Девочка оглядела меня.
— Ты здесь работаешь?
— Я доброволец.
Разве я кажусь достаточно взрослой, чтобы здесь работать? Чтобы вообще где-нибудь работать? У девочки была светло-коричневая кожа, два пышных хвостика и большие круглые карие глаза. Под комбинезоном — кофта в розовую и белую полоску. Я ей дала лет десять-одиннадцать.
— Ты смешно говоришь, — заметила девочка.
— Ничего подобного!
— Нет, смешно. У тебя такой голос... вот такой, — низко и скрипуче закончила она.
Я быстро проверила, на месте ли слуховой аппарат. Затем сложила посудное полотенце и аккуратно повесила на ручку духовки.
— К твоему сведению, у меня просто хриплый голос. — Я старательно выговаривала все звуки. — Но не смешной.
— Ты носишь слуховой аппарат? Моя бабушка тоже носит.
Супер. Я потянула себя за волосы и нахмурилась.
— Ты болеешь? — спросила я.
Если она болеет, если у нее рак или другая ужасная болезнь, если пышные хвостики — всего лишь парик, я, так и быть, прощу ее. Но если нет, отправлюсь прямиком к Напомаженной Дебби и буду настаивать на другом задании.
— Не я, — ответила девочка. — Мой брат. Ему делают химию.
— Ясно.
— Наверное, он умрет, — добавила девочка.
— Ясно. — Я снова потянула себя за волосы.
Напомаженная Дебби вошла в кухню.
— Кара, ты доделала домашнее задание?