Все девочки взрослеют
Шрифт:
— Прошу прощения, — вмешалась я.
Они с Брюсом повернулись и отшатнулись друг от друга, когда я направилась к ним. Эмили съежилась. Брюс три раза моргнул.
— Хочу извиниться. — Надеюсь, мне удался высокий небрежный голосок Эмбер. — За то, что испортила вам день.
Эмили пришла в ужас.
— Детка, я не…
— Вы меня не хотели…
Я смотрела на нее, но обращалась к обоим и не сомневалась, что Брюс знает: речь идет не только о бар-мицве его двоюродного племянника.
— Хотели, — начал Брюс. — Мы…
Я перебила его.
— Мне пора. Мама приехала.
Повернувшись, я сорвала рюкзак
Брюс и Эмили вышли следом. Я не обращала на них внимания. Это было легко, потому что я вынула слуховой аппарат, а глаза застилали слезы. «Вперед, вперед», — твердила я себе. Я быстро пошла через парковку. Балетки Эмбер стучали по мостовой, солнце отражалось от стекол машин. Брюс окликнул меня, но я продолжала идти, делая вид, что синий мамин мини-вэн стоит на обочине. В тот миг я бы все отдала, чтобы мама и правда ждала меня, чтобы обняла и сказала: «Наплюй на него, на нее, наплюй на то, что я написала. Разумеется, я тебя хотела, хотела больше всего на свете».
Я высоко подняла голову и не обернулась, хотя слышала, что Брюс меня зовет. «Наверное, они рады моему уходу, — подумала я и смахнула слезу. — Теперь-то они повеселятся».
Поезд прибыл на Тридцатую улицу в семь сорок пять вечера. Я переоделась в туалете. Мне казалось, что мои дневные приключения обязательно выплывут на свет. С дыханием все было в порядке, для этого я сжевала целую банку мятных леденцов в автобусе по дороге с вокзала. Помимо этого, я стерла макияж и уложила волосы в узел… и все же. Домой я пришла чуть позже половины девятого. Пахло чили, который булькал на плите. На столе стояли ярко-голубые и золотые глиняные миски с нарезанным авокадо, сметаной и тертым сыром, для меня лежали коврик под тарелку и салфетка. Родителей я нашла в кабинете, они что-то изучали на компьютере. Мать поспешно захлопнула крышку ноутбука, отъехала от стола и повернулась ко мне.
— Как прошел день? — улыбнулась она.
— Много сделали с Тамсин? — поинтересовался отец.
Внутри меня забурлил смех. Со вкусом персиков. Я открыла рот и громко рыгнула.
— Очень мило, — удивилась мать.
Она барабанила пальцами по крышке ноутбука, словно ей не терпелось снова его открыть. Она пишет книгу? Но зачем тогда отец? Обычно мать и Лайла Пауэр скитаются по равнинам Сайдит Кхай, или как их там, в уединении.
Я далеко не сразу поняла, что отец даже не смотрит на мать. Он смотрел на меня.
— Джой, ты хорошо себя чувствуешь?
Ой-ей-ей.
— Живот болит, — пробормотала я, после чего ринулась наверх, заперлась в туалете, села на унитаз и обхватила голову руками. Через несколько минут в дверь постучали.
— Я болею! — крикнула я.
— Это всего лишь я, — успокоил низкий голос отца.
— Секундочку!
Я прополоскала рот антисептиком и открыла. За дверью стоял отец, высокий и такой домашний в джинсах и синем свитере. В руках он держал флакончик болеутоляющего и стакан виноградного спортивного напитка. Я вспомнила, как болела раньше. Отец всегда за мной ухаживал. Заваривал особый чай (ромашка и какие-то секретные ингредиенты), приносил подушки в хрустящих наволочках, омлет и тосты, сидел рядом, пока я смотрела телевизор.
Я проглотила слезы и очередную отрыжку. Меня корежило от сожалений и стыда. Надо было Питера
— Постарайся выпить. — Отец протянул мне напиток.
Я осилила полстакана, снова рыгнула и осела на пушистый розовый коврик. Отец сдернул с вешалки полотенце и подоткнул мне под плечи.
— Судя по всему, — с расстановкой произнес он, — ты получила важный урок. Не стоит сообщать матери, что именно ты пила. Впредь будешь умнее.
Я кивнула, даже не пытаясь соврать насчет испорченного сыра или суши. В горле застрял комок. Вот бы отец обнял меня и отвел на утренник или матч «Иглз». Я хотела снова стать его маленькой девочкой, которая любила мороженое, розовый цвет и никогда не снимала слуховой аппарат. Девочкой, которая говорила только правду, не воровала и не сбегала тайком из дома. Я открыла рот, еще не зная, что скажу. Что важнее: персиковый шнапс, Брюс и Эмили или история о том, где меня целый день носило?
— У Эмбер Гросс есть парень, — выдала я.
Отец немного подумал.
— Тебе нужен парень?
Я засмеялась, представив, как мама и папа перегораживают Южную улицу сетью с видеоиграми и куриными крылышками и терпеливо ждут подходящего кандидата. Потом засмеялась громче, вообразив, как они сворачивают сеть и тащат жертву домой. «Солнышко, мы поймали тебе парня!» — крикнет мать. Или: «Выброси его, он не годится!»
— Мне влетит? — спросила я.
Отец покачал головой, снял очки и протер подолом рубашки. Без очков его взгляд стал мягким и усталым. Под глазами лежала синева.
— Просто впредь будешь умнее, — повторил он.
Я заставила себя улыбнуться, хотя хотелось заплакать.
— Как насчет тоста? — добавил отец, и я пообещала ему постараться.
19
— Не знаю. — Я ерзала на стуле рядом с Питером. — Как-то это странно. Аморально. Словно проститутку выбираем. Ой, какая миленькая!
Джой выпила чашку куриного бульона, пощипала тост и отправилась спать в половине десятого. Через пятнадцать минут мы с Питером поставили на поднос кофейник и песочное печенье и прокрались в мой кабинет. Я убрала план очередной «Звездной девушки», а Питер загрузил компьютер. Следующий час мы провели за ноутбуком, штудируя тематические объявления на сайте «Открытых сердец», который я предпочитаю называть «moms.com». Агентство условно одобрило нас и прислало код доступа. Теперь, в ожидании визита ревизора, мы могли просмотреть фотографии и биографии суррогатных матерей. Мы изучали кандидаток со смесью ужаса (в основном моего) и интереса (в основном со стороны Питера).
— Как тебе? — Я указала на хорошенькую брюнетку, чувствуя себя сводницей.
Брюнетка позировала с двумя счастливыми малышами на крыльце. Она щурилась на солнце, одной рукой обнимала сына за плечи, другой отводила челку со лба.
— Она даже немного похожа на меня.
Питер вгляделся в снимок.
— Не вижу сходства.
— Мы обе темноволосые, — пояснила я.
Он поднял бровь.
— И обе женщины.
Питер снисходительно улыбнулся.
— Да ладно, — продолжала я. — Она определенно в твоем вкусе.