Всё для тебя

Васильева Виктория

— Ничего особенного.

— Я понимаю, ты не хочешь меня расстраивать, а все-таки, что произошло?

Эдуард отмалчивался.

«Он все сделает ради меня и никогда не расстроит. Но теперешнее его молчание меня очень настораживает».

— Почему ты мне ничего не говоришь?

— Давай поговорим на другую тему! Как ты провела без меня два дня?

Анна провела их хорошо, но теперь, когда у ее любимого было плохое настроение, ей казалось, что все плохо.

— Эдуард, твои настроения всегда передаются

мне. Я чувствую себя очень неуютно, когда ты что-нибудь от меня скрываешь.

Он молча разводил краски и готовил холсты к новым работам.

— Вот, вышел каталог с серией твоих портретов. — Он протянул Анне большой альбом.

— Отлично, — сказала она. — Большой формат и прекрасное качество. Что тебе здесь не нравится?

Анна прочитала несколько строк аннотации.

— Тебя здесь даже сравнивают с Модильяни!

— Да, но ты посмотри, что написано дальше.

«Бесконечно прекрасная женщина, изображенная на этих портретах, имела место не только в жизни данного художника. Ее лицо можно видеть на гравюрах замечательного немецкого графика, в жизни которого она тоже оставила немалый след. Все творчество последнего времени перечисленных художников посвящено именно этой женщине. В который раз мы убеждаемся, что прекрасные линии женского тела и сама любовь являются главной причиной вдохновения художников», — прочитала Анна.

— А что здесь такого? — непонимающе спросила она.

— Ты поняла, о ком идет речь?

«Конечно поняла. О Генрихе, о ком же еще? Но как сказать Эдуарду, ведь у нас не было никакой любви!»

— Неужели ты продолжаешь меня к нему ревновать?

Анна подошла к любимому и провела рукой по его груди.

Он покосился на нее:

— Я не знаю, но эта кассета, потом твои портреты, все кажется мне очень и очень странным.

— Мы же договорились, что между нами больше ничто и никто не стоит! Генриху ты даже пожал руку в аэропорту.

Эдуард глотнул немного вина.

— Да, но что-то слишком часто о нем упоминают в связи с тобой.

— Ну и пусть! Мало ли кому что придет в голову вспомнить? Ты ведь больше не ревнуешь к Борису! Почему же Генрих так волнует тебя?

Он закатал рукава, поставил мольберт и взял кисть.

— Эдуард, нужно успокоиться, — ласково сказала Анна. — Это не причина для волнения.

Он всячески старался показать себя спокойным. Но Анна чувствовала, что в его душе опять поселились сомнения.

«Ну, почему он мне не верит? Или он не все мне сказал?»

Ночью, когда Эдуард был в расслабленном состоянии, Анна, призвав всю свою ласку и нежность, попыталась заговорить с ним на тему, которая его так волновала.

— Эдуард, тебе приятно быть со мной?

— Конечно. Излишний вопрос.

— Разве могу я свою ласку, любовь раздаривать направо и налево? Или ты действительно считаешь меня Травиатой?

Он повернулся к ней лицом.

— Нет, что ты, — сказал Эдуард, перебирая ее волосы, — ты для меня самая прекрасная из всех.

— Тогда почему твои слова противоречат твоему настроению?

Эдуард отпустил волосы Анны и задумчиво посмотрел на вуаль, окружающую софу.

— Эта ткань красивая и прозрачная. Через нее видно все, что находится в этой комнате. Так и ты. За твоими красотой и обаянием кроются все привязанности, которые ты не в состоянии скрыть.

Анна была очень озадачена.

«Он действительно читает мои мысли. Да, Генрих был мне симпатичен, но не более того. Я никогда не испытывала к нему того, что испытываю к Эдуарду».

— Ты меня обижаешь. Я люблю только тебя и всегда думала о тебе. Ты несправедлив ко мне.

Эдуард вздохнул.

Разговаривать с ним Анне больше не хотелось.

— Но если быть совершенно откровенным, — сказал вдруг он, — то Генрих приехал в Петербург.

Анне стало не по себе.

«Так вот почему Эдуард так взволнован!»

— И где он остановился?

— Пока в гостинице, но собирается прийти к нам.

— К Матильде?

— Да.

— Ну и что? Как всегда, среди других гостей, на «четверге» будет присутствовать художник из Италии. Что в этом такого?

Эдуард повернулся к Анне.

— Посмотрим, — сказал он, обнимая ее за талию.

Она, почувствовав его прикосновение, начала возбуждаться.

— Эдуард, — шепотом сказала Анна. — Ты должен верить мне.

Она закрыла глаза от удовольствия. Его руки нежно прижимали ее к себе. Он возбужденно дышал и целовал Анну.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

«Наконец-то успокоился», — подумала женщина, отдаваясь любимому.

С тех пор, как Анна с Эдуардом разговаривали о Генрихе, прошло несколько дней.

Художник был увлечен новой работой, и Анна старалась ему не мешать.

«Пусть работает. Может, написав новую картину, он перестанет вспоминать о Генрихе? Неужели ему трудно понять, что этот молодой человек способен увлечься не только мной, но и кем-нибудь другим. Если бы так и было, то я лучшего и не желала бы».

— Эдуард. Ты все время работаешь, а тебе не хочется отдохнуть? — обратилась к художнику Анна. — Не можешь ли ты посвятить мне несколько дней?

Он внимательно посмотрел на нее.

— Через некоторое время мы с тобой уезжаем. Мне нужно подготовить к Франции еще несколько работ. Есть заказ на еще одну выставку. Времени в обрез. Ты не будешь очень обижаться, если прогуляешься и отдохнешь одна?

Анна с грустью восприняла это предложение.

— Мне больше ничего не остается делать, как последовать твоему совету.