Все дороги ведут в Рим
Шрифт:
Постум стиснул зубы.
– Постарайся дожить до этой счастливой даты, – проговорил Постум тихо. – И постарайся, чтобы о твоем решении не пожалели еще двадцать когорт.
– Не волнуйся, я знаю свое дело.
– Тогда ты знаешь наверняка, что монголы обладают целой танковой армией, способной разорвать любую линию обороны.
– Танковая армия – это чушь, Август. Танки лишь поддерживают пехоту. И потом, откуда у монголов танки? Зачем? Монголы всегда делают ставку на конницу. А танки совершенно не применимы в степи по бездорожью.
– Значит, ты ждешь конницу? Ну-ну…
– Если мы захватим у варваров хоть один танк, я пришлю его в Рим.
Август вышел из палатки. Снаружи их ждали центурии морской пехоты и когорты легионов. Их подняли и построили по тревоге.
– Император! – крикнул один из легионеров. – Почему ты уходишь?
Постуму хотелось крикнуть: «Потому что вами будет командовать Макрин!» Но ему вновь пришлось стиснуть зубы. Этот крик означал бы призыв к бунту.
Цезон Галл, почему ты не осмелился чуть-чуть опередить время? Почему?!
Квинт в форме морпеха вместе со всей центурией ждал у ворот. В случае любого подозрительного движения он должен был действовать. В темноте нетрудно выхватить парабеллум. И даже винтовку сдернуть с плеча. Как уследить за всеми центуриями? Одна надежда? Крот идет впереди императора и загораживает его своим огромным телом. И Элий – реакция не подведет старого гладиатора. Но Квинт зря нервничал. Никто не собирался устраивать покушение на императора. Ни одного подозрительного движения. Только эбеновая красотка Туллия вела себя странно. Переодетая в форму рядового, она тоже прибыла в лагерь. И Квинт заметил, как она перебросилась несколькими словами с центурионом первой когорты. Стоит ли из-за этого поднимать тревогу? Чутье ищейки подсказывало Квинту: опасности нет. Но что тогда есть?…
Роскошный курортный лайнер совершал свой запланированный рейс вокруг Пелопоннеса. Белоснежный корабль айсбергом покачивался на волнах виноцветного моря. Ни с чем не сравнимое удовольствие: следить за пенной дорогой, что бурлит за кормой. За дорогой, по которой прошел только ты, и никто никогда больше не пройдет. Небо бездонное, берег далек. Ты владеешь морем и миром. Независимо от того, кто ты – Одиссей или современный банкир.
С утра пассажиры предавались отдыху почти с религиозным экстазом. Солидные мужчины плескались в бассейнах с ребячьим восторгом, проигрывали в корабельном алеаториуме тысячи, в лавках корабельного атрия скупали золотые безделушки, чтобы тут же раздарить их стюардам.
Да, все было, как обычно. Странно лишь, что на лайнере в разгар сезона оказалось всего пятьдесят пассажиров. Большинство – уже немолодые мужчины, хотя были среди них и такие, кому не исполнилось еще и тридцати. Но они не выглядели юнцами – напротив, в каждом чувствовалась зрелая уверенность и солидность. Несколько молодящихся, но далеко не юных женщин вели с мужчинами серьезные разговоры и курсе акций и рыночном кризисе. Юные особы ослепительной красоты, которых всегда много на таких рейсах, отсутствовали. Пожалуй, лишь одна женщина с черными вьющимися волосами, в бледно-зеленом платье, вышитом жемчугом, выглядела бесподобно. Но и ее нельзя было назвать юной, и красота ее была на любителя, а не конфетно-продажного сорта.
После полудня пассажиры собрались в малом корабельном атрии. Стюарды принесли напитки и наглухо закрыли двери. Все молчали, оглядывая друг друга. Белые тоги пассажиров, чуть желтоватые, из тончайшей шерсти, выдавали особую, высшую степень благосостояния. Такая тога могла стоить не меньше пурпурной. Все, собравшиеся в атрии, держались с таким видом, будто сидели не на обычных стульях, а на курульных. Впрочем, они и были повелителями этого мира, пусть и тайными.
Первым поднялся человек, чье лицо многим показалось знакомым. Актер? Ну да, Марк Габиний. Старшее поколение его помнило. Седина и морщины ничуть не испортили его внешность. Много лет назад он эмигрировал в Альбион, но и там продолжал играть в театре и сниматься в кино. Его присутствие на нынешнем сборище было несколько странным. Хотя и не последней сенсацией этого дня. Рядом с ним в кресле сидела немолодая женщина с темными явно крашеными волосами. Ее белое платье без узоров и вышивки напоминало наряд весталки.
– Хочу вас поблагодарить за то, что сегодня вы явились сюда, на борт «Психеи», чтобы обсудить насущные проблемы Рима. Я же хочу сказать, что закончил только что съемки своего фильма о Траяне Деции. Сам я двадцать лет назад планировал сыграть эту роль. И вот наконец довелось…
Марк Габиний сел и обвел присутствующих взглядом.
– Фильм, это хорошо, – проговорил человек средних лет с курчавой бородкой, не поднимаясь и поигрывая пальцами сцепленных рук. – Но мы все-таки будет говорить не о фильмах. Ну, разве что об их производстве. И о том, что их все меньше и меньше покупают для проката из-за того идиотизма, который проповедают римские режиссеры. В результате последних нелепых программ мы терпим страшные убытки. Экономика Империи трещит по швам. Это похоже на коллективное безумие. Создание бесчисленных конных заводов для создание конницы, которая превзойдет монгольскую! Вырубка виноградников, чтобы посеять зерно, которое оказывается слишком дорогим. А сам лозунг автаркии? Отказ от торговли и опора на близлежащие ресурсы, – разве это не безумие? Империя не может жить без привозного сырья, без нефти из Ливии, без импорта зерна и металлов. Империя – экспортер высоких технологий. Но заводы в Медиолане приходят в упадок, научные разработки сворачиваются. Еще немного – и нашей экономике будет нанесен последний удар, который она не выдержит. Тирания всегда заканчивается импотенцией [24] .
24
Непереводимая игра слов в латинском: Термин «импотенция» означает и бессилие, и деспотизм.
Гости переглянулись. Многие посмотрели на женщину в зеленом платье. Она молчала. Но многие приметили едва заметный кивок.
– Однако Бенит ведет удачную политику на Востоке, – заметил один из участников, пожалуй, самый молодой. За удачи на внешнеполитическом фронте он был готов простить диктатору многое.
– Которая в любой момент может закончиться катастрофой, – усмехнулся сухопарый старик. Многие узнали в нем Тита Нобилиора, главу огромного синдиката по производству динамита. Его брат Марк, хозяин заводов по производству судовых двигателей, сидел подле.
Тут дверь отворилась, хотя стюарды получили точное указание никого больше в малый атрий не пускать. Все обернулись. Охранники поднялись, один из них вытащил парабеллум из кобуры. Вошел старик, еще довольно крепкий, с бритой головой, резкими складками вокруг губ. Он был в тоге, как и все присутствующие. Он был прежде в этой компании свой.
– Пизон! – ахнул кто-то.
Пожилой банкир переступил порог и остановился, оглядываясь. Никто из присутствующих не знал, что Пизон находится на борту «Психеи». Однако все слышали, что он получил огромную прибыль на строительстве канала от Атлантического океана к Бурному.
– Пришел защищать Бенита? – язвительно спросил Тит Нобилиор.
– Пришел выпросить для него жизнь, – отвечал Пизон и посмотрел на женщину в зеленом платье. – Ведь он сохранил жизнь Постуму. По-моему, это немало. Не так ли?
– Ты признаешь, что Бенит не может больше оставаться у власти? – спросила женщина в зеленом.
– Да, Августа. Нельзя пользоваться неограниченной властью так долго. Но расправы не должно быть.
– О чем мы спорим?! – покачал головой Марк Нобилиор. – Я не уверен даже, что нам удастся сохранить Рим. Империя не сможет отразить удар извне. Она падет. Может быть, поговорим лучше об эвакуации? О вывозе в Новую Атлантиду самого ценного?