Все еще я
Шрифт:
Из-за отсутствия малейшего опыта обращения с подобными машинами, мне пришлось попросить проходящих мимо школьников помочь напечатать копии.
– Зачем так много? – недоумевали они, посмеиваясь.
– Я хочу, чтобы вы мне помогли найти того, кто это написал, – сказал я, протягивая им одну из сотен копий, произведенных этой машиной.
Написанное явное не произвело на них должного впечатления, поэтому их лица с выражением безразличия начали растягиваться в улыбке.
– А ведь ты хочешь опозорить этого человека на всю школу.
– Давно не было такого фана, – запрыгала в
– А во время перемены я скину пару сотен прямо из окна третьего этажа во двор сада, – сказал коренастый парень в очках с толстой оправой.
– Какие вы милые ребята, – ванильно промурлыкал я. – И что бы я без вас делал?
– Ну, наверное, работал бы почтальоном.
В предвкушении веселого дня они, громко смеясь, отправились с листами отксерокопированного стихотворения исполнять задуманную месть.
Я же, в свою очередь, начал втыкать листовки во все места, которые только попадались мне на глаза, в кампусе для мальчиков.
На перемене, как обычно, поток школьников рванул в коридоры, то и дело натыкаясь на разбросанные по всем углам листовки со стихом. Не было почти ни одного школьника, который бы не прошелся ногой по листовке или не поднял ее, прочитав, или не скомкал и не запустил бы в своего соседа. Даже учителя, недоумевая от устроенного в школе беспорядка, поднимали стих и читали его. Неожиданно во время перемены, когда большая часть учеников пошла во двор школы, с третьего этажа на их головы посыпались листовки.
Изгибаясь и искажаясь, они слетали вниз, и на каждой мелькали строки, которые врезались в мою память словно выгравированные надгробные имена.
Школьники из толпы тут же начали подпрыгивать и хватать слетающие сверху листы бумаги, как купюры. Они непослушно отталкивались от пальцев и комкались под ногами, издирались в клочья под давлением голосов и истеричного смеха.
Я стоял и курил в стороне, наблюдая за этим представлением и реакцией раззадорившейся ребятни, когда меня вдруг кто-то сильно толкнул в спину. Я повернулся и увидел девушку с вьющимися каштановыми волосами, по ее щекам текли слезы, и она шмыгала носом, комкая в руках листки бумаги, которые вдруг начала истерично рвать и осыпать ими меня, будто это было конфетти.
– Так это твоих рук дело? – я выдохнул дым от сигареты прямо ей в лицо.
– Какое же ты все-таки ничтожество, – зашипела она, подходя ко мне вплотную и замахиваясь, чтобы ударить по лицу.
Я позволил ей ударить себя. Хлопок ее руки по моей щеке был громким, он разнесся эхом, оттолкнувшись от стен здания – все вдруг стихло, стало настолько тихо, что я слышал, как шелестят листки бумаги, падающие вниз. Ученики смотрели на нас. Кто-то даже снимал на камеру телефона.
– Этим ты втоптал в грязь каждое слово, которое было здесь написано исключительно для тебя, Юкия Драфт. Вдребезги разбил переполненный чувствами к тебе сосуд. Слетая вниз, он раскололся, и из него вытекал весь такой наивный – я.
Я не заметил, как он подошел к нам и начал обходить меня вокруг, глядя мне в лицо своими потемневшими синими глазами и шепча так тихо, что приходилось лишь догадываться по
Была зима, но он был в одной белой рубашке, его кожа покраснела, на золотых волосах и на ресницах сверкал белый иней – он явно был здесь уже давно. Его губы посинели, и он пытался скрыть дрожь во всем теле.
– Дэй, – вскрикнула Аманда, подбегая к нему, – где ты был? Я везде искала тебя! Что с тобой, ты весь дрожишь, – она поспешила снять с себя пальто и накинуть на его худое тело, но он скинул его с себя.
Я заметил на его пальцах черно-синие разводы чернил, когда он смахивал с себя пальто.
– Дэй, это ведь ты написал? – к нам подошел тот самый парень в очках с толстой оправой. – Я это сразу понял, стиль-то твой!
Новая волна смеха донеслась до нас со стороны учеников, которые еще пару мгновений посмотрели на представление, затем кто-то выбросил листки в помойное ведро, а кто-то сложил и засунул их в свою сумку. Тем не менее, все они начали расходиться, наконец узнав правду о моем анониме.
Дэй резко рванул в мою сторону, прислонился своим телом, поддуваемый ветром, словно изогнутый морозным инеем листок, – прикосновение чуть заметное, почти прозрачное, – приподнялся на ногах так, чтобы дотянутся ртом до самого моего уха и прошептал: «Мы – голод ненасытной стаи».
Затем он развернулся, выскальзывая из рук пытающейся его удержать Аманды, и побежал от нас за ворота школы.
Все это время, с момента, когда он только появился, нашептывая слова, я как будто выпал из реальности, и сейчас, увидев, как его тонкое тело, словно линии рисунка, грациозно изгибается в процессе бега, я побежал следом за ним.
Для такого хрупкого телосложения, какое было у него, Дэй оказался довольно юрким: ему с легкостью удавалось проскальзывать мимо пешеходов, которые пару раз чуть не стали виноваты в том, что я упустил его из виду. Я то и дело натыкался на прохожих, отпихивал их или они меня, и, наконец, кончиками пальцев мне один раз все же удалось дотянуться до его рубашки, но он с ловкостью кошки увернулся и на одном из перекрестков свернул в сторону Центрального парка.
Если я не поймаю его сейчас, то там точно уже не смогу его найти. От бега я почувствовал вкус крови в горле, и меня затошнило. Ноги постепенно начала сковывать судорога вперемешку с холодом. Я немного приостановился, наблюдая за тем, как он удаляется в сторону парка. Собрав последние силы, я рванул за ним, замечая, что нагоняю его. Наконец, я споткнулся прямо около него и, падая, утащил за собой – мы оба кубарем скатились на замерзший лед пруда.
Я придавил его своим телом, мы оба тяжело дышали, наши сердца бились в одном диком ритме.
Под нами начал трещать лед.
– Откуда ты знал? – задыхаясь, проговорил я ему в самое лицо, не обращая внимания на то, как сквозь образовавшиеся разломы проступала вода.
– Я не знал… Я так чувствую…
– Почему? – крикнул я ему, пытаясь встать на колени. Тонкий лед неумолимо лопался.
– Потому что я…
Его губы что-то проговорили, но я уже ничего не слышал, вода поглотила нас в свои ледяные объятия. Тысячи иголок врезались в мое тело, сковывая дыхание и движения.