Все еще я
Шрифт:
– Я увидел его имя в нью-йоркской газете. Похоже, у него случилось несчастье в семье.
– Ах, это. Значит, ты уже знаешь?
– Я всегда знал.
– Это не отменяет моей поездки. Я приеду в среду.
– Провалился под лед он?
– Зачем ты спрашиваешь? Мы больше не будем говорить о его семье! Я вообще не знаю, зачем ты уехал в Нью-Йорк!
– Кто провалился под лед?
– А что ты хочешь услышать?
– Имя.
– Ты, что, переживаешь за его семью?
– Просто скажи мне чертово имя!
– Не разговаривай так
– Он умер?
– Блэйм, что за разговор в восемь утра, я тебя умоляю!
– Хорошо. Прости меня. Я позвоню тебе вечером, нужно собираться на работу.
– Что… Блэйм!
День прошел как в тумане. Чуть ли не за руку Джерри затащил Блэйма на смотровую площадку Эмпайр-стейт-билдинг после смены. Ледяной ветер свистел в ушах и трепал волосы, пронизывая тело до самых костей. Близился закат.
Джерри, глядя в смотровой бинокль, показывал Блэйму реку Гудзон, торговый порт и еще один из самых значимых небоскребов Нью-Йорка, считающийся по праву, как и Статуя Свободы, лицом города – Крайслер-билдинг.
– А там находится Всемирный Торговый Центр, – Джерри нахмурился, увидев, что его приятель рассеян. – Ты меня вообще слушаешь, Блэйм?
– Что? – неуверенно отозвался тот, продолжая изучать брошюру, которую им выдали при входе в здание.
– У тебя что-то случилось? Ты сегодня сам на себя не похож, – взволнованно проговорил Джерри.
– Ты когда-нибудь желал смерти кому-либо? – резко повернув голову в сторону Джерри, глядя своими ледяными зелеными глазами прямо в его глаза, спросил Блэйм.
У Джерри мурашки побежали по всему телу то ли от ветра, то ли от этого взгляда.
– Да, было пару раз, когда напарник по смене чуть не свалил на меня целую палету с мужским нижним бельем.
Губы Блэйма начали расползаться в неуверенной улыбке, вскоре оба парня начали покатываться со смеху.
– Знаешь, ты очень красивый, – неожиданно сказал ему Джерри.
– И что это значит? – Блэйм выхватил бинокль из его рук и начал смотреть в сторону Центрального парка.
Джерри немного запнулся: он был на несколько лет старше Блэйма, но иногда просто не знал, что ему ответить, теряясь от охватывающего все его тело волнения каждый раз, как только видел своего нового знакомого.
– Я не хочу обидеть тебя.
– Мне не обидно, – Блэйм убрал бинокль от глаз и протянул его Джерри. – Пойдем, мне нужно успеть еще в одно место.
– Что, вот так просто возьмешь и уйдешь?
– А ты чего-то ждешь от меня?
– Я бы все отдал, чтобы ты поцеловал меня.
– Даже свою жизнь?
Джерри засмеялся.
– Прости, Джерри, я не готов к таким экспериментам. До завтра, – Блэйм покинул смотровую площадку первым, оставив совершенно растерянного приятеля в полном одиночестве.
«Он что, думал, я брошусь на него с поцелуями? – недоумевал Блэйм, спускаясь в лифте. – Если он гей, то значит все вокруг тоже геи что ли? – выйдя из здания, он остановился, чтобы закурить. – Я сразу понял, как только он подошел ко мне
Раздался звонок мобильного телефона.
– Да, мам?
– Ты уже ходил к отцу?
– Давай не сейчас! – Блэйм закричал на всю улицу так, что несколько прохожих шарахнулись в сторону, в телефоне тут же послышались обрывистые гудки.
«Она точно издевается надо мной», – думал он всю дорогу, возвращаясь в гостиницу. Из раздумий его вывела машина скорой помощи, отъезжающая от входа.
Как только машина скрылась из виду, Блэйм заметил мистера Дэниелса, стоящего в комнатных тапочках на заснеженном асфальте.
– Что случилось, мистер Дэниелс? – спросил у него встревоженным голосом Блэйм.
– Марта, она… о, боже, Марта… – и старик разразился рыданиями.
Как позже выяснилось, пожилой даме, которая стала случайной собеседницей Блэйма накануне, стало плохо – ремиссия ее болезни оказалась недолгой, и ее снова положили в больницу, чтобы сделать курс химиотерапии.
Блэйма это обстоятельство несколько огорчило, но убиваться он не стал, ограничившись бутылкой пива и пачкой сигарет на подоконнике своего номера.
Ближе к ночи пришло сообщение от Джерри с извинениями, и только тогда Блэйм вспомнил, что хотел пойти в центр после работы, а Джерри сбил его с толку. Со злости он просто удалил сообщение, даже не ответив.
«И снова ночь. Как же я не люблю это время суток. Не хочу оставаться один. Может, пойти к панкам, о которых говорила Марта?», – думал он, сидя на подоконнике и докуривая последнюю сигарету.
В результате закончив свой день тем, что нашел в интернете аудиокнигу про падение великой Римской империи под натиском северных племен гуннов и под нее вскоре погрузился в глубокий и тревожный сон.
На следующее утро, между 400 и 600 годами н.э. и звонком матери, он проснулся как обычно в полной растерянности и с трясущимися руками.
– Да?
– Я сегодня прилетаю.
– Что, уже сегодня? Во сколько?
– Не нужно меня встречать! Ты слышишь, не встречай меня. За мной приедут. Я не люблю путешествовать налегке. Когда я приеду в гостиницу, уже оттуда позвоню тебе и вышлю за тобой машину, вместе поедем к отцу.
– Ты что, поедешь вместе с этим человеком в гостиницу?
– Да, а что?
– Нет, ничего. Совсем все нормально, – Блэйм снова начал срываться на крик.
– Ты принимаешь таблетки?
– Да.
– Что-то непохоже.
– Я работаю сегодня до пяти, завтра у меня будет выходной, так что, если хочешь прислать за мной машину, то лучше сделай это завтра.
– Хорошо.
– Твою мать! – срывая с себя пропитанную потом футболку, Блэйм направился в ванную, пытаясь хоть как-то усмирить дрожь в теле, не дававшую ему спокойно стоять и чистить зубы. В конце концов, швырнув зубную щетку, он вцепился обеими руками в раковину. – Нужно успокоиться, или меня уволят, – говорил он своему отражению в зеркале.