Все эти приговорённые
Шрифт:
– Крючок зацепился за её руку, - сказала всем нам один из стариков. Соскочил, когда она всплывала. Мы едва её не потеряли, но Джимми быстро её подхватил. Она была футах в шестидесяти от этого конча причала. По моим прикидкам, она лежала на глубине сорока футов.
Последовала долгая неуклюжая возня. Старик подоткнул брезент вокруг неё и стал подтаскивать тело туда, где Малески и Стив могли бы за него взяться. Им пришлось сдвинуться назад, чтобы освободить место на причале, куда можно было её положить, и, проделывая это, здоровенный полицейский наступил на волочившийся край брезента и, споткнувшись, сильно накренился назад,
И в освещаемом пространстве воцарилось молчание, похожее на долгий выдох. Потом я увидела, что её тело явственно меняет цвет, темнея на глазах. Полицейский и Стив принялись возиться с брезентом, и Джуди Джона проговорила своим резким, полным экспрессии голосом:
– Да прикройте же её, ради Бога, вы, пара клоунов!
Они набросили на неё брезент. Это была мёртвая вещь. Будучи живой, она забрала всё, что у меня было. Прибегая, по мере надобности, к такому оружию, как деньги, властность и пышное тело.
Разгорелся нешуточный спор по поводу того, следует ли оставить тело на причале, для коронерского осмотра, или его можно на законных основаниях отнести в дом. Лодки стали отплывать, подвесные моторы заводились, и потом их металлическое тарахтение доносилось со стороны освещённых первыми лучами солнца гор, помощник шерифа Фиш почёл своим долгом прокричать спасибо каждой из лодок. Коронер, неожиданно молодой человек с несколько длинноватыми баками, разрешил спор своим прибытием, прогнав с причала всех, за исключением представителей власти, и проведя осмотр на месте.
У меня было такое чувство, будто я замарала себя, спустившись посмотреть на неё, мёртвую, и всё-таки мне нужно было убедиться, что она мертва. Мне нужна была уверенность, основанная на чём-то большем, нежели слова. Я заглянула в комнату - узнать, как Рэнди. Он крепко спал с открытым ртом. Что теперь с ним станет? Уилма заставляла нас жить в соответствии с определёнными стандартами. И всё, что у нас осталось после лет, проведённых с ней, это долги, договор об аренде квартиры, слишком большой для нас, слишком много дорогой одежды и большое жалование, выплата которого прекратилась, когда остановилось её сердце. Нам нужно было каким-то образом найти в себе выдержку, мужество начать всё сначала, как мы уже однажды начинали вместе. Но трудно было помыслить о мужестве при том, что она с таким знанием дела выпотрошила его за эти годы, опутывая ниточка за ниточкой, прежде чем проделать жестокую операцию. Можно было разорвать каждую отдельную ниточку. Но не все сразу. Она надломила нас обоих.
Я решила не будить его ради того, чтобы сообщить эту новость. Он достаточно скоро узнает, что её нашли. Я направилась обратно по коридору в сторону гостиной. Я спрашивал себя - не у себя ли в комнате Стив. Его дверь открылась так неожиданно, что я вздрогнула.
– Ноэль, - сказал он, произнеся это, как всегда, этим особенным тоном, предназначенным для меня.
– Мне показалось, что это твои шаги. Никто больше так не ходит, - Он взял меня за запястье и втащил, безропотную, в себе в комнату. Тихонько прикрыл дверь.
– Что творится!
– проговорил он.
– Бог ты мой, что творится! Рэнди опять понесло?
– Он до сих пор спит. Я дала ему таблетки. Ему нужно поспать.
– Он до этого мыл руки. У него были засучены рукава. Курчавые каштановые волосы на его сильных руках были свалявшиеся и мокрые в тех местах, где он вытирался, наспех, кое-как. Он положил руки мне на талию, и в них чувствовалась сила. Я рада, что я такая тоненькая по сравнению с ним. Рада, что ему мои нравятся глаза-пуговки, чуть длинноватая верхняя губа, и некоторая степенность манер. Он крепко прижался ртом к моим губам, не давая мне вздохнуть и лишая меня воли.
– Это ничего не меняет, - проговорил он в мои волосы, не отпуская меня.
– Нет, - сказала я.
– Меняет. Вчера это было просто, правда? Всё было просто великолепно.
– Я расплакалась. Я не хотела плакать. Мы сидели на его кровати, он обнимал меня.
– Будет лучше, если ты скажешь мне, что ты имеешь в виду, Ноэль.
Мне пришлось всё обстоятельно объяснить.
– Прошлой ночью была она. Ему было куда податься. Я имею в виду, эмоционально. И это можно было закончить. Безо всякого сожаления, потому что я, наконец, перестала его любить. Потребовалось долгое время на то, чтобы перестать, но в конце концов я перестала. Она стала всей его жизнью. А я - лишь малой её частью, едва ли он хватился бы меня. Но теперь он во мне нуждается, Стив.
– Это ловушка, - сказал он.
– Женщины всё время в неё попадаются. Эдакий комплекс материнства. Бедный маленький человечек нуждается в тебе. Не будь смешной.
– Она превратила его из мужчины в лизоблюда. Ему потребуется помощь, если он попытается снова стать мужчиной.
– В богатстве и бедности? В болезни и в здравии?
– с ожесточением проговорил Стив. Мне не нравилось, как он скривил губы. В этом сквозило презрение ко мне, к моей личности. И если любит то, что я из себя представляю, то, что я считаю частью себя... И ему не следует выказывать презрение.
– Я знаю только, что я должна сделать.
– Тогда будем считать это отставкой.
– Видит бог, не этих слов я от него хотела. Я не хотела такой простой и легковесной победы. Его долг состоял в том, чтобы отговорить меня от этого, привести мне все причины, по которым мне следовало уйти от Рэнди - как во время нашего разговора об этом прошлой ночью. Ему следовало привести мне все причины, по которым он хотел, чтобы я оставила тонущий корабль, каким являлся Рэндольф Хесс.
Но не это было ужасной вещью, самой ужасной вещью. Я очень тонко чувствую людей. Я многое читаю по их лицам. И я увидела на лице Стива скрытое облегчение. Как будто что-то прошло для него гораздо легче, чем он опасался.
Я заставила себя устроить ему проверку.
– А ведь и в самом деле, Стив, в конце концов, не чересчур ли серьёзно мы ко всему этому относимся? Я имею в виду, это прибавило ситуации драматизма, и всё такое, но... в конце концов, ведь мы оба - взрослые люди, правда?
Он посмотрел на меня ошарашено, а потом негромко засмеялся.
– Господи, Ноэль, у тебя семь пятниц на неделе. Ты права. Все мы взрослые люди.
Я улыбнулась.
– И это не настолько много значит, как могло показаться с наших слов.