Все эти приговорённые
Шрифт:
Имелась и парковочная площадка внушительных размеров, на которой уже стояли пять автомобилей. Один видавший виды микроавтобус, маленький синевато-стальной "Остин-Хили" Уилмы, которой она водит как дух смерти с объятыми огнём волосами, жёлтый Бьюик Скайларк, в котором я узнал машину Хессов, новенький чёрный "MG", который мог принадлежать Стиву Уинсану, и белый "Ягуар" с маленьким нарисованным карандашом шаржем Джуди Джона на дверце, не оставляющей никаких сомнений относительно владельца. Я припарковал наш драндулет в этом автосалоне, и большой мексиканец с вытянутым печальным лицом поспешил к нам из дома. Я отпер багажник,
Справа располагалась большая поросшая травой терраса, со всем необходимым инвентарём для английского крокета, со столиками под тентами места для зрителей. Обогнув крыло дома, мы вышли к большой бетонной террасе, образованной U-образным сооружением. Две бетонных лестницы, плавно изгибаясь, уводили по каменистому берегу, которому был обращён фасад дома, к ещё одной террасе, более плоской, и двум огромным причалам, вдававшимся в синь озера. Две одинаковых моторных лодки, быстроходные, в полной исправности, стояли на привязи у причала. Я увидел водные лыжи на причале, или, пожалуй, точнее было бы сказать пирсе. Они были построены наподобие Форт-Нокса, вероятно, чтобы зимой выдерживать лёд. Джуди Джона была внизу, на пирсе, лежала лицом вниз на красной циновке, а Гилман Хайес сидел возле неё, демонстрируя свою очень мускулистую коричневую спину, свесив ноги с края.
Уилма поспешила к нам через большую, издавая негромкие восторженные звуки. Она распростёрла руки как будто собиралась обнять сразу нас обоих. На ней было белое платье, до боли простенькое, настолько, что вы почти что могли прочитать ценник. Она поцеловала Мэйвис и поворковала с ней, потрепала меня по руке, расположилась между нами, и повела нас к остальным гостям. Рэнди Хесс и Стив Уинсан выбрались из каких-то конструкций типа шезлонгов.
– Вы, конечно, всех тут знаете, - сказала Уилма.
– В этом вся соль нашего мероприятия. Все мы друзья. Никакого из посторонних, никакой адаптации не требуется.
Ноэль Хесс улыбнулась нам своей мягкой улыбкой. Стив пожал мне руку в этой своей обычной манере любителя активного отдыха на свежем воздухе, входящей в его джентльменский набор. Рэнди Хесс поприветствовал нас с этой своей виноватой нервозностью, которой он иногда напоминает мне ребёнка, догадывающегося, что ему не следовало бы так подолгу околачиваться возле взрослых.
– Дом у тебя просто прелесть, - сказала Мэйвис Уилме.
– Спасибо, милая. А теперь идёмте, дорогие мои. Я покажу вам вашу комнату, Хосе, наверное, уже занёс ваши вещи.
Мы прошли с террасы через дверь в стеклянной стене, через совершенно необъятный зал, потом по коридору, тянувшемуся через крыло, в котором, очевидно, располагались спальни, к первой двери. Хосе укладывал на полку последний чемодан. Нам досталось большое окно, выходившее на озеро. Комната была отделана каким-то серебристым деревом. Всё было встроенным. Большая гардеробная между спальней и ванной превращала её почти что в номер люкс.
– Вот это да!
– проговорила Мэйвис. Это был первый честный звук, который я услышал от неё за месяц. Она немедленно восстановила сданные позиции, произнеся: - Прелестно, просто прелестно.
– Пока вы, мои дорогие, чистите пёрышки, я пожалуй, пришлю к вам Хосе с напитками, - сказала Уилма.
– Пожалуйста, - сказала Мэйвис.
– Мартини...
– Самый сухой, сейчас принесут. А вы, Пол?
– Бурбон с водой, благодарю вас, - сказал я. Мэйвис посмотрела на меня с каменным выражением лица. Мне полагалось принимать Мартини. Ей нет дела до того, что для меня он на вкус как аккумуляторная кислота, и меня от него развозит в стельку за двадцать минут. Мне положено как-то приспособиться.
Уилма ушла, и мы в гробовой тишине распаковали часть вещей. Мэйвис отправилась в ванную первая. Хосе принёс напитки, для Мэйвис - в маленькой бутылочке, в каких их подают в лучших барах. Я выложил свежие слаксы и серую габардиновую рубашку. Мэйвис вышла из ванной с платьем, перекинутым через руку и энергично принялась за Мартини.
– Полегче с этим нитратом, милая, - сказал я ей.
– В прошлый раз ты растеряла весь свой лоск.
– Да неужели?
– спросила она, приподняв одну бровь - совсем как Уилма.
– В твоей самбе с этим пустозвоном Хайесом было больше практического назначения, чем грации.
– Гил Хайес - талантливый художник.
– Гил Хайес - человек, расчётливо создающий себе репутацию эксцентрика.
– "Гармоническая цельность пространственного замысла", - я издал непочтительный звук.
– Да заткнись ты, - сказала она. Это был второй честный звук, изданный ею в течение двадцати минут. Возможно, ещё оставалась какая-то надежда. Книзу от шеи она была очень розовой и весьма соблазнительной. Она заметила, что я её разглядываю, и быстро отвернулась, сказав:
– Не безобразничай.
Когда я вышел из ванной, не было не её, ни стакана. Я сидел на кровати, допивал свой бурбон и предавался мрачным размышлениям о уик-энде. Мы не могли уехать на законных основаниях раньше чем в воскресенье утром. Это означало провести два вечера и один день в увеселениях и играх. Это будет уик-энд, похожий на одну их этих упрощённых моделей атомов, с Уилмой в качестве ядра, вокруг которого вертятся её любимые электроны.
Я оделся и вышел. Я нашёл Рэнди в большой гостиной. Он, закусив губу, возился со уилминой стереосистемой. Она была встроена в западную стену. Я немного разбираюсь в таких штуках, так что я подошёл и стал наблюдать за его беспомощной вознёй. Там был магнитофон "Магнекорд", установленный так, как это делается в радиостудиях. С катушками для одночасовых плёнок. Ещё был большой усилитель "Фишер", сбрасыватель дисков "Гаррард", вмонтированный в выдвижной ящик, тюнер "Крафтсмен", большой корпус углового динамика. Панель управления с переключателями для разных помещений, так, что можно было включать музыку где захочешь, панель электронного микшера, и студийный микрофон. Судя по виду, оборудование тянуло на добрых три тысячи долларов. Рэнди пытался трясущимися руками вставить плёнку, пропущенную через головку магнитофона, в пустую катушку. Он нервно улыбнулся мне.
– Сейчас заведём музычку, - сказал он.
С террасы вошла Уилма.
– Ей-богу, Рэнди, - сказала она пренеприятнейшим голосом.
– Уж чего казалось бы проще. Ну-ка отойдите в сторонку. Вот. Подержите мою выпивку.
Он взял у неё стакан. Пальцы у неё были проворные и ловкие. Она просунула плёнку, прикрепила к пустой катушке, включила магнитофон. Плёнка стала медленно накручиваться на пустую катушку.
– Принесите мне ещё выпить, Рэнди.
Он послушно засеменил прочь.