Всё хорошо, что хорошо кончается
Шрифт:
Мы усаживаем Андраника у стены. Тилли суетливо распахивает саквояж, тянет оттуда длинный шарф и укутывает этого недотёпу по самый нос. Затем сбрасывает свою шерстяную накидку и набрасывает Андранику на плечи. Гилберт тут же отдаёт свой плащ девчонке. Делать нечего — тяну с себя плащ, чтобы отдать ему.
— А ты сам-то? — не соглашается он, останавливая мою руку у застёжки.
— А на мне их два надето, — ворчу я. — Люблю тепло, но так уж и быть...
Гилберт, не споря больше ни мгновения, стягивает
— Так что? — спрашивает он затем, наклоняясь к Андранику. — Откуда талисман? Как заморозил реку?
Глава 8. Поздно брови хмурить, что уж тут теперь
По виду Андраника с лёгкостью можно сказать, что предстоящий разговор ни капельки его не радует.
— Однажды в начале осени я к вам заезжал, — робко начинает он, — и мы с принцем Теодором немного поговорили...
— Этот талисман он для тебя изготовил? — сурово сдвигая брови, спрашивает Гилберт.
— Д-да... То есть, нет! То есть, он, но не для меня, — запинается Андраник, пытаясь отползти ближе к стене. — В-ведь для всех рудокопов были изготовлены талисманы силы...
— Но не такой силы, — ещё строже говорит Гилберт.
— А-а я п-просто спросил, мо-ожно ли сделать талисман ещё сильнее, — мямлит бедолага, весь трясясь, — и п-принц Теодор сплёл ради смеха такой талисман и наложил заклинание, и дал мне попробовать, но потом сказал, что э-это всё весело, но с силой перебор, и-и с таким можно наделать беды, и сказал отдать, и сжёг.
— Сжёг? — насмешливо переспрашивает Гилберт, пристально глядя ему в глаза. — А это тогда что? — и суёт плетёнку под самый нос.
— Ну, ну, он сжёг т-тот, что я ему отдал, — еле слышно отвечает Андраник. — Тот, что я прежде стащ... позаимствовал у одного из рудокопов. Я думал его и использовать, н-но раз получилось раздобыть в-второй, посильнее, т-то...
— Понятно, — мрачно роняет Гилберт. — А лёд?
— А-а-а лё-ёд, — блеет Андраник, — э-это совсем случайно получилось...
Он было умолкает, но Гилберт нехорошо прищуривается, и слова из Андраника льются потоком.
— Лёд! Мы стояли на берегу, и принц Теодор подумал, что это бы облегчило переправу через реку! Ве-едь постоянно нужно было туда-сюда... И он заготовил пару камешков, таких, знаете, чтобы бросить в воду и она застыла, но ничего особо не сработало. И принц Теодор сказал, что, наверное, ещё стоит слишком тёплая погода, и что можно попробовать позже, а король Бернард сказал, что и на лодках довольно быстро м-можно добраться до того берега, и камешки просто в-выбросили за ненадобностью, и я решил, ничего плохого не случится, если я в-возьму...
Гилберт щёлкает его по лбу.
— Балда! — говорит он сквозь зубы. — Если ты ещё не понял, у моего отца плохо с рамками. Он часто делает что-либо, не задумываясь о последствиях. А если бы ты упал в воду с этими камнями в кармане и вмёрз в лёд?
— Но-о я же не такой глупый, чтобы падать, — бормочет Андраник. — Я же осторожно...
— Вот именно! — отрезает Тилли и решительно отстраняет Гилберта. — Всё, расспросил и хватит. Не видишь, у человека зуб на зуб не попадает? Так-так, сейчас...
Она принимается рыться в складках одежды и наконец, торжествуя, извлекает флягу.
— О, горячий чаёк! — наивно радуется бедняга Андраник и делает несколько больших глотков. — А-а-а, что это было? Кх-х-х!
— Ром из запасов Сильвера, — поясняет Тилли. — Не очень хороший, Сильвер в этом совсем не разбирается, но сойдёт.
— Это не мои запасы, — протестую я. — О том тайнике я даже и не знал!
— О каком тайнике? Ах, о том! Да я с тех пор уже не раз обновляла содержимое. Это вот из твоего шкафа.
— Да как ты посмела там рыться! Между прочим...
— Пожалуйста, скажите, что я могу это чем-то заесть или запить, — перебивает нас Андраник. Выглядит он несколько позеленевшим.
— Есть вот это, — говорит Гилберт, копаясь в саквояже Тилли, и подаёт Андранику хлеб.
— Хелб, — обречённо произносит бедняга и икает. — А ничего другого нет? Ну ладно. Дело в том, что Скарри меня кормил только этим несколько дней. Почему-то он решил, что это любимое блюдо всех, кто живёт наверху, раз уж его подают у нас за завтраком, обедом и ужином.
Затем Андраник разглядывает лицо Гилберта, мнётся и нерешительно произносит:
— Принц Гилберт, у вас, простите, кажется, мох к лицу прилип...
Глаза Гилберта наливаются кровью. Он хватает Андраника за тощие плечи и трясёт, как тряпичную куклу, рыча:
— Да сколько можно, чтоб вас всех!.. Как сговорились! Хватит издеваться надо мной! Ну да, да, я отрастил усы, и что теперь? Ещё! Одно! Слово! И! Я!..
— Д-да н-нет, — только и может промямлить в ответ бедняга. Затем он поднимает трясущуюся руку, снимает со щеки Гилберта лёгкую полоску сухого мха и показывает тому.
Гилберт стремительно краснеет.
— А-а про усы я ничего не говорил, — испуганно завершает Андраник. И добавляет на всякий случай:
— Красивые усы.
— Такие же отвратительные, как и характер! — сердится Тилли, отталкивая Гилберта. — И руки свои от него убери!
— Ох, я прошу прощения, — покаянно произносит Гилберт. — Дело в том, что каждый встречный считал своим долгом пройтись насчёт моих усов...
— Ничего страшного, — бормочет Андраник.