Все хорошо
Шрифт:
Когда я представляю себе, как Пол это произносит, мне становится немного легче. Насчет того, что он – моя единственная семья, Пол прав, но роль свою в ней определяет неверно. Не был он мне ни отцом, ни братом, он был мне матерью – матерью, которая не страдает алкоголизмом и не стремится жить жизнью своей дочери.
«К тому же, – наверняка напомнил он своей подружке, – она нездорова».
«И сама в этом виновата, – проницательно заметила та. – И потом, это ведь больше не твоя проблема. Она сама тебя бросила, помнишь?»
После они, наверное, занялись сексом, причем она была сверху. Ему, должно быть, очень нравится, что она
Остаток вечера я рыдала. Даже и не подумала о том, чтобы выставить оценки за идиотское эссе. Или подготовиться к сегодняшним занятиям. Или доделать план репетиции, представлявший собой чистый лист бумаги с надписанным вверху красной ручкой названием «Все хорошо???». Вместо этого я посмотрела какой-то жуткий фильм по телевизору, под конец которого мне захотелось свести счеты с жизнью. Заказала ужин из греческого ресторана и съела его, стоя на одной ноге. Писала я тоже стоя, потому что боялась, что если сяду, встать уже не смогу. И, словно на красочный мираж, косилась на свой любимый красный диван, сесть на который не решалась уже больше года. И на мобильный, умирая от желания позвонить матери, хотя и знала, что, даже будь она жива, утешить меня она бы вряд ли смогла. И все же я бы услышала ее голос, голос, по которому жутко скучала. Даже когда он неразборчиво мямлил, даже когда скатывался во тьму, в нем все равно сквозила любовь.
Потом я легла на пол, установив ноутбук над головой при помощи корейского «лежачего столика», который заказала на «Ибэй», и перевела еще немного денег черной козе-инвалидке из Колорадо. Я уже не первый раз это делала. Эта коза родилась с какой-то жуткой болезнью, из-за которой не могла нормально ходить. Ей даже протез козьей ноги сделали. Я снова и снова прокручивала ролик, в котором хозяйка козы, молодая, пышущая здоровьем блондинка, рыдая от любви, тревоги и надежды на то, что парализованной козе, которую ее угораздило спасти, станет лучше, просила помочь ей деньгами.
Потом я смотрела видео, в которых коза стойко переносила все медицинские процедуры и постоянно оказывалась на пороге смерти. И те, где, в недолгие моменты улучшений, она ковыляла на своей искусственной ноге или съезжала со снежной горы на санках. Уши козы хлопали на ветру, и мое сердце рассыпалось на части. Какая же она была счастливая в этих санках. Мне даже показалось, что на морде ее играет легкая улыбка, и я расплакалась. Такая хрупкая. Такая беспомощная. Несмотря на все свои страдания, умудряется радоваться жизни. Ролик с санками я проигрывала до тех пор, пока не отрубилась на полу.
Я по-прежнему лежу на полу, но тут в дверь моего кабинета стучат. Потом еще раз. Меня передергивает. Скорее всего, это Фов. Определенно, она. Заглянула проверить, все ли со мной в порядке, – вранье, конечно.
«Как продвигается постановка, Миранда? – спросит она, глядя на меня, распростертую на полу, и скорбно улыбнется. – О, боже, снова страдалицу играешь, да?»
В обычной ситуации я могла бы только посочувствовать человеку, которому выпала должность ассистента. Но Фов, ясное дело, особый случай. Она твердо уверена, что это ей,
К тому же она за версту чует, что я – мошенница.
«Где вы защищали докторскую, Миранда?» – спросила она в нашу первую встречу. Делая вид, будто умирает от любопытства, а вовсе не знает ответ заранее.
«Миранда – актриса», – сообщила ей Грейс, погладив меня по спине. Тогда она еще меня любила. Ей нравилось, что я – творческая натура, а не научный работник. И не расхаживаю с шомполом в заднице, как остальные сотрудники факультета.
«Актриса, – повторила Фов, вытаращив глаза. – Правда? Я могла вас где-то видеть?»
«Я долгое время выступала в Массачусетсе. – Вранье. – И, конечно, принимала участие в шекспировских фестивалях. Во множестве фестивалей, – снова солгала я. – В Эдинбурге, в Айдахо».
«В Айдахо, – охнула Фов. – Вот оно что».
Я стараюсь напомнить себе, что доля ассистента весьма незавидна, что на этой должности легко превратиться в стерву. Ведь, глядя на коллег, ты наверняка постоянно думаешь: «Какого черта это вас, а не меня, взяли в штат?» И, в общем, не удивительно, что Фов окрысилась на меня. Кривобокую и вечно подтормаживающую из-за лекарств. Теряющую нить разговора на полуслове. С три короба навравшую в резюме. Меня легко подсидеть. Нужно только запастись терпением, тщательно записывать болтающейся на шее ручкой порочащие меня факты и вовремя собрать чемодан, чтобы не пропустить крушение моего поезда. А как только он сойдет с рельс, оказаться тут как тут и собрать обломки.
«Чем я могу тебе помочь? – спросит она. – Вчера мне показалось, что ты просто с ног сбиваешься. И студенты очень расстроены».
Тук-тук – снова стучат в мою дверь.
Нет, это не Фов. Стук деликатный. И почему-то от этого звука мои глаза, устремленные на оборотную сторону столешницы, наполняются слезами. Паук уже куда-то уполз.
– Кто там? – спрашиваю я.
От одной мысли, что это может быть Бриана, меня пробирает дрожь. Впрочем, если это Грейс, тоже не легче. Не хочу сейчас ее видеть. О боже, и, пожалуйста, только не Хьюго. Если это Хьюго, я просто…
– Это Элли, – тихонько произносит голос за дверью.
И в царящей у меня внутри темноте вспыхивает маленький огонек.
– Елена, – шепчу я.
– Что?
– Подожди минутку.
Стараясь не пыхтеть, я поднимаюсь с пола. Ноги подо мной тут же подламываются, и я привычно опираюсь о стол. Но нельзя, чтобы Элли увидела меня такой. Я заставляю себя опуститься на кресло. И тут же вскрикиваю от режущей боли в коленях.
– Профессор, вы в порядке?
– Да-да, заходи, – отзываюсь я.
Элли входит нерешительно, как всегда. Одета она во что-то унылое. Вдоль бескровного лица свисают тусклые волосы. Серые глаза, как обычно, смотрят скорбно. Опущенные руки подрагивают, а пальцы то сжимаются, то разжимаются, выдавая тревогу. Как же я рада ее видеть.
Элли извиняется, что побеспокоила. Но я заверяю, что все в порядке. Конечно же, она меня не побеспокоила. Я всегда ей рада, пусть заходит в любое время. «Садись, моя дорогая».
– Профессор Фитч, вы уверены, что с вами все в порядке?