Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
Скрип песка подсказал Полу, что к нему подходит гхола.
— Ты избегал меня сегодня, Данкан, — сказал Пол.
— Для вас опасно называть меня так.
— Я знаю.
— Я… я пришел предупредить вас, милорд.
— Знаю.
Гхола рассказал о принуждении, наложенном на него Биджазом, а может быть, тлейлаксу.
— Ты знаешь, к чему приведет это принуждение? — спросил Пол.
— К насилию.
Пол чувствовал, что приближается к месту, которое с самого начала было ему уготовано. Он оцепенел. Джихад схватил его и повел по тропе, где его никогда не отпускала ужасающая власть будущего.
— Никакого насилия от Данкана не будет, — прошептал Пол.
— Но, сир…
— Расскажи мне, что ты видишь вокруг?
— Милорд?
— Пустыня, какая она сегодня?
— Вы не видите ее?
— У меня нет глаз, Данкан.
— Но…
— У меня только предвидение, — сказал Пол. — Как бы я хотел, чтобы у меня его не было. Я умираю от предвидения, разве ты не знаешь этого, Данкан?
— Может… то, чего вы боитесь, не случится? — предположил гхола.
— Что? Отрицать предвидение? Как можно, ведь оно сбывалось тысячи раз! Люди зовут его властью, даром, а это — бедствие! Оно не отпускает меня!
— Милорд, — пробормотал гхола. — Я… это не… молодой хозяин, вы не… я… — он замолчал.
Пол почувствовал смятение гхолы и спросил:
— Как ты назвал меня, Данкан?
— Что? Я…
— Ты назвал меня «молодой хозяин»?
— Да.
— Так всегда называл меня Полом, Данкан. — Пол протянул руку и коснулся лица гхолы. — Это часть твоего обучения у тлейлаксу?
— Нет.
Пол опустил руку.
— Что же тогда?
— Это пришло от меня…
— Ты служишь двум хозяевам?
— Может быть.
— Освободи себя от гхолы, Данкан.
— Как?
— Ты — человек. Поступай по-человечески.
— Я гхола!
— Но у тебя тело человека. И в нем Данкан.
— Что-то в нем есть.
— Не знаю, как, — сказал Пол, — но ты это сделаешь.
— Вы это предвидите?
— Будь проклято предвидение! — Пол отвернулся. Видение толкало его вперед, его нельзя было остановить.
— Милорд, если вы…
— Тише! — Пол предостерегающе поднял руку. — Ты слышишь?
— Что, милорд?
Пол покачал головой. Он чувствовал себя выслеженным. Что-то в ночи знает о нем. Что-то? Нет, кто-то.
— Жизнь была хороша, — прошептал он, — и ты была в ней самым хорошим. — Что вы сказали, милорд?
— Это сказало будущее.
Аморфная Вселенная претерпевала изменения, танцуя в такт его видению. — Я не понимаю, милорд.
— Свободный умирает, если он надолго оторван от пустыни, — сказал Пол. — Это называется «водяной болезнью». Разве это не странно?
— Очень странно.
Пол напряг память, пытаясь вспомнить движение Чани рядом с ним ночью. Где же утешение? Он смог только вспомнить Чани за завтраком — в то утро, когда они улетели в пустыню. Она была беспокойна и раздражена.
— Почему на тебе старая куртка? — спросила она, оглядывая его черный костюм с красным ястребом на груди. — Ты — Император!
— Даже у Императора может быть любимая одежда, — ответил он. Он не мог объяснить, почему его ответ вызвал у Чани слезы — второй раз в жизни она нарушила запрет Свободных.
Теперь, во тьме, коснувшись своих щек, Пол почувствовал, что они у него мокрые. «Кто дает воду мертвым?» — подумал он. Это его собственное лицо и в то же время не его. Ветер холодил влажную кожу. Что разбухает в груди? Наверное, он что-нибудь съел. Как горько отдавать воду мертвым. Ветер шелестел песком. Кожа, сухая теперь, была его собственная. Но что же тогда дрожит?
Они услышали воющий крик далеко, в глубинах съетча. Он становился все громче и громче…
Гхола повернулся, когда кто-то зажег свет у входа в съетч. При этом свете он увидел человека с лицом, искаженным гримасой боли и горя. Это был лейтенант федайкинов по имени Тандис. За ним бежало много людей. Все они замолчали, увидев Муад Диба.
— Чани… — начал Тандис.
— Умерла, — прошептал Пол. — Я слышу ее зов. Он повернулся к съетчу. Он знал это место. Здесь ему не спрятаться. Обрушившееся на него видение показало всю толпу Свободных. Он видел Тандиса, чувствовал горе федайкина, его страх и гнев. — Она умерла, — сказал Пол.
Гхола услышал эти слова как бы в сверкающей короне. Они жгли ему грудь, позвоночник, глазницы его металлических глаз. Он чувствовал, как его правая рука дернулась к рукоятке ножа. Собственное его мышление стало странным, разъединенным. Он был куклой из сверкающей короны, которую дергали за нити. Он двигался по чужой команде, по чужому желанию. Нити дергали его руки, ноги, челюсти. Ужасный скрежещущий звук вырвался из его горла:
— Хррак! Хррак! Хррак!
Нож поднялся для удара. И в этот момент он обрел собственный голос и прокричал:
— Беги! Молодой хозяин, беги!
— Мы не побежим, — ответил Пол. — Мы двинемся с достоинством. И сделаем то, что должны сделать.
Мышцы гхолы напряглись. Он весь задрожал, раскачиваясь.
«…что должны сделать!» Слова перекатывались в его сознании. «…что должны сделать!» Так сказал бы старый Герцог, дед Пола. В молодом хозяине есть что-то от старика. "…что должны сделать!?
Слова в сознании гхолы начали выстраиваться в определенном порядке. Ощущение двух жизней одновременно прошло через него: Хейт-Айдахо, Хейт-Айдахо… Старые воспоминания наполнили мозг. Он отмечал их, приспосабливал к новому пониманию, создавая новое сознание. Молодой хозяин нуждался в Нем. Свершилось! Он осознал себя Данканом Айдахо, который всегда скрывался в Хейте и неожиданно вышел наружу под действием какого-то огненного катализатора. Он отбросил принуждение тлейлаксу.
— Держись ближе ко мне, Данкан, — сказал Пол. — Ты мне понадобишься. — И, так как Данкан стоял, оцепенев, Пол познавал: — Данкан!