Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
— Что бы они ни предприняли, они все сделают грубо и топорно, — проворчала Антеак. — Господи! Теперь практически невозможно найти хорошего убийцу.
— Для этого под рукой всегда есть гхола Айдахо, — сказала Луйсейал.
— Что ты сказала? — Преподобная Мать ошеломленно уставилась на подругу.
— Всегда есть…
— Да!
— Но гхола отличаются телесной медлительностью.
— Зато они очень быстры на голову.
— Что ты обо всем этом думаешь?
— Возможно, что тлейлаксианцы… Нет, даже они не могут быть настолько…
— Неужели Айдахо — Танцующий Лицом? — прошептала Луйсейал.
В ответ Антеак молча кивнула.
— Выброси это из головы, — сказала Луйсейал. — Не могут же они действительно быть настолько глупы.
— Очень рискованно высказывать суждения о тлейлаксианцах, — не согласилась с подругой Антеак. — Нам надо приготовиться к худшему. Зови сюда одну из Говорящих Рыб!
***
Нескончаемые войны приводят к появлению особых социальных условий, характер которых одинаков в самые разнообразные эпохи. Люди приобретают постоянную готовность к отражению опасности. У власти практически всегда находится автократия. Всякие новшества — будь то новые планеты, новые экономические идеи, новые изобретения, пришельцы — воспринимаются, как нечто враждебное, опасное и подозрительное. Феодализм держит такое общество мертвой хваткой, не важно, как называются его структуры — политбюро или как-нибудь иначе, — конкретная маска не имеет значения, но она всегда присутствует. Линия власти передается по наследству. Благосостояние народа делят между всеми некие наместники высшего божества. Эти люди отчетливо понимают, что наследование надо контролировать, иначе власть уплывает из рук. Теперь-то вы понимаете, в чем суть Мира Лето?
— Получили ли Бене Гессерит информацию о новой схеме? — спросил Лето.
Свита тем временем достигла первой отметки, после которой дорога поднималась в гору, — приближаясь к мосту через реку Айдахо. Солнце поднялось на четверть дуги, некоторые придворные сбросили плащи. Айдахо с небольшой группой Говорящих Рыб шел на левом фланге, на его потном обмундировании уже осела пыль. Состязаться в скорости с Императорской тележкой было нелегким делом.
Монео споткнулся, но сумел удержать равновесие.
— Да, их проинформировали, господин.
Было очень нелегко изменить ритуал приема, но Монео научился приспосабливаться к неожиданным поворотам событий во время Празднеств. У него были планы практически на все случаи жизни.
— Они все еще просят разрешения учредить постоянное посольство на Арракисе? — спросил Лето.
— Да, господин, и я дал им обычный ответ.
— Достаточно было бы и простого «нет», — произнес Лето. — Нет больше необходимости напоминать им, что мне ненавистны их религиозные притязания.
— Да, господин, — сказал Монео, стараясь держаться на положенном расстоянии от тележки. В Лето сегодня было очень много от червя. Виновата была влажность, характер Червя проявлялся больше всего именно при высокой влажности.
— Религия всегда приводит к риторическому деспотизму, — сказал Лето. — До Бене Гессерит на этой ниве больше других отличились иезуиты.
— Иезуиты, господин?
— Ты наверняка знаешь о них из курса истории.
— Не уверен в этом, мой господин. Когда они жили?
— Это неважно. Ты в достаточной степени осведомлен о риторическом деспотизме, поскольку хорошо знаешь историю Бене Гессерит. Правда, они не доводят дело до явной одержимости своим учением.
Преподобные Матери прибыли в очень неудачный для них момент, подумал Монео. Он собирается проповедовать против них, а они испытывают к этому органическое отвращение. Это может привести к серьезным осложнениям.
— Как они отреагировали на изменение протокола? — опросил Лето.
— Мне сказали, что они были разочарованы, но не стали настаивать на своем.
При этом Монео подумал: Лучше всего приготовить их к еще большим разочарованиям, которые постигнут их, когда им не разрешат поддерживать контакты с делегациями Икса и Тлейлаксу.
Подумав это, Монео покачал головой. Это могло привести к совершенно непредсказуемому и опасному заговору. Надо предупредить об этом Дункана.
— Это приводит к самостоятельно исполняющимся пророчествам и оправданию всякой мерзости, — продолжал между тем Лето.
— Вы имеете в виду… риторический деспотизм, мой господин? — спросил Монео.
— Да! Он прикрывает зло стенами самозваной праведности, которая не воспринимает аргументы, направленные против зла.
Монео с беспокойством смотрел, как рудименты рук совершают круговые движения, словно подтверждая слова Лето, сегментированное тело подергивалось. Что мне делать, если Червь вдруг окончательно покинет его? этой мысли лоб Монео покрылся холодным потом.
— Такой подход питается извращенными средствами, которые намеренно применяют для дискредитации противоположных мнений, — сказал Лето.
— Это касается всего, мой господин?
— Иезуиты называли это «укреплением основы власти». Это приводит к лицемерию, которое всегда формирует пропасть между действиями и их объяснением. Они никогда не соглашаются с противоположным мнением.
— Мне надо более тщательно ознакомиться с предметом, мой господин, — сказал Монео.
— В конечном счете власть начинает править подданными с помощью чувства вины, что приводит к охоте на ведьм и необходимостью находить козлов отпущения.
— Это потрясает, мой господин.
Кортеж обогнул угол скалы, и вдалеке показался мост.
— Монео, ты внимательно следишь за моими рассуждениями?
— Да, мой господин.
— Я описываю инструмент создания основ религиозной власти.
— Я понял это, мой господин.
— Но почему ты проявляешь такой страх? Чего ты боишься?
— Разговор на религиозную тему всегда очень волнует меня, мой господин.
— Оттого ли это, что ты и Говорящие Рыбы пользуетесь властью от моего имени?