Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
«Пользуйся инструментами только тогда, когда они совершенно необходимы, чтобы усилить плоть», — таково учение Бене Джессерит.
— Почему мы останавливаемся? — прошептала Лусилла.
— Я прислушиваюсь к ночи, — ответил Тег. Данкан — его лицо казалось призрачным пятном в звездном свете, просеянном сквозь деревья — поглядел на Тега. Тег действовал на него успокаивающе. «Где-то в моей недостижимой памяти хранятся черты этого лица, — подумал Данкан. — Я могу доверять этому человеку».
Лусилла заподозрила, что они остановились здесь потому, что старое тело Тега требовало отдыха, но она не могла заставить себя сказать это. Тег утверждал, что в его плане бегства есть способ доставки Данкана на Ракис. Очень хорошо. Вот все, что в данный момент имело значение.
Она уже сообразила, что убежище, бывшее их целью, должно быть чем-то вроде не-корабля или не-палаты. Ничто другое не подходило. Каким-то образом ключом к этому являлся Патрин, который, по намекам Тега, и проложил маршрут их бегства.
Лусилла первой поняла, как Патрин должен будет заплатить за их бегство. Патрин был самым слабым звеном. Он оставался позади, там, где Шванги могла его захватить. Схватить приманку, это неизбежно. Только дурак мог считать, будто Преподобная Мать уровня Шванги будет не в состоянии вытрясти все секреты из простого мужчины. Шванги даже не понадобилось бы тяжелое убеждение. Тонкое использование Голоса и тех болезненных форм допроса, которые остаются монополией Ордена — коробочка мучений и давление на нервные узлы — вот все, что ей потребуется.
И Лусилле уже тогда стало ясно, куда заведет Патрина его преданность. Как же Тег мог быть настолько слепым?
ЛЮБОВЬ!
Долгие узы доверия между двумя мужчинами. Шванги будет действовать быстро и жестоко. Патрин это понимал. Тег просто не сделал соответствующих выводов из своего знания Патрина.
Голос Данкана вывел ее из этих мыслей.
— Топтер! Позади нас!
— Быстро! — Тег выхватил одеяло из рюкзака и набросил его на них. Они скорчились в пахнущей землей тьме, прислушиваясь к орнитоптеру, пролетающему над ними. Он не замедлил и не вернулся.
Когда они окончательно убедились, что их не засекли, Тег опять повел их по следу памяти Патрина.
— Это был охотник, — сказала Лусилла. — Либо они заподозрили, что мы… либо Патрин…
— Побереги свои силы для ходьбы, — огрызнулся Тег. Она не стала на него давить. Они оба знали, что Патрин мертв. Спор об этом только измотает.
«Этот ментат глубоко копает», — сказала себе Лусилла.
Тег был сыном Преподобной Матери, и мать подготовила его свыше дозволительных пределов, прежде чем Орден забрал его в свои руки. Неизвестные возможности таились здесь не только в гхоле.
Тропа шла, петляя взад и вперед — тропа дичи, карабкающейся по крутым склонам через густой лес. Звездный свет не проникал сквозь деревья. Только чудесная память ментата безошибочно вела их по тропе.
Лусилла ощутила угольную крошку под ногами. Она прислушивалась к движениям Тега, считывая их, чтобы двигаться как и он.
«До чего же молчалив Данкан, — подумала она. — До чего же замкнут сам на себя». Он повинуется приказам. Он следует туда, куда Тег их ведет. Она ощущала, на чем основывается покорность Данкана. Он держит совет сам с собой. Данкан повинуется, потому что его устраивает повиноваться — пока что. Бунт Шванги посеял некую яростную независимость в этом гхоле. Так что же свое вмонтировали в него тлейлаксанцы?
Тег остановился на ровном месте под высокими деревьями, чтобы перевести дух. Лусилла услышала, как он глубоко дышит. Это еще раз ей напомнило, что ментат — глубокий старик, слишком старый для таких упражнений. Она тихо проговорила:
— С тобой все в порядке, Майлз?
— Я скажу, если со мной что-то будет не в порядке.
— Сколько нам еще? — спросил Данкан.
— Осталось совсем мало.
Вскоре он опять повел их сквозь ночь.
— Мы должны поспешить, — сказал он. — Этот седловой хребет последний отрезок пути.
Теперь, когда он принял факт смерти Патрина, мысли Тега повернулись, как стрелка компаса, к Шванги, к тому, что она должна сейчас испытывать. У Шванги должно быть ощущение, словно ее мир рушится вокруг нее. Беглецы выиграли четыре ночи! Люди, которые могли провести Преподобную Мать, способны на что угодно! Разумеется, беглецы, вероятней всего, уже покинули планету. Не-корабль. Но если…
Мысли Шванги будут полны таких «если».
Патрин был слабейшим звеном, но Патрин хорошо усвоил науку удаления слабых звеньев, усвоил от своего командира — Майлза Тега.
Тег, быстро встряхнув головой, смахнул влагу со своих глаз. Насущная необходимость требовала той глубокой внутренней честности, которой он не мог избежать. Тег никогда не был хорошим лжецом, даже перед самим собой. Еще в самом начале своей подготовки, он осознал, что его мать и другие, занятые его воспитанием, укоренили в нем глубинную внутреннюю честность. «Приверженность кодексу чести».
Сам кодекс, когда он распознал его в себе, привлек восхищенное внимание Тега. Он начинался с признания, что люди не сотворены равными, что врожденные способности у всех различные, и что события в жизни с ними случаются различные. Это и формирует людей с различными целями и способностями.
Повинуясь этому кодексу, Тег рано понял, что он должен строго соблюдать иерархию, и с достоинством встретить момент, когда не сможет продвигаться дальше.
Воспитание, обусловленное этим кодексом, глубоко сидело в нем. Он никогда не мог найти его окончательных корней. Этот кодекс был частью самой человеческой сущности Тега, что с неимоверной силой ограничивало рамки дозволенного стоящим выше и ниже него в иерархической пирамиде. «Ключевой символ — верность».
Верность распространялась вверх и вниз, повсюду, где находила достойное себя пристанище. Такую верность осознавал Тег в себе. Он не сомневался, что Тараза будет поддерживать его во всем, кроме ситуации, когда потребуется принести его в жертву ради выживания Ордена. И это будет, само по себе, правильным. Это будет тем, на чем, в конце концов, покоится их общая верность.