Все и побыстрее
Шрифт:
По случаю слияния компаний Кристал устроила прием. Через неделю, по ее замыслу, дом на Клей-стрит станет музеем Александра Талботта, и сегодня Кристал решила пригласить самых близких людей — свою семью, Имоджин, вице-президентов обеих компаний с женами и еще с десяток давних друзей дома.
Все эти годы, прошедшие со дня убийства Александра, Кристал с упорством истинной протестантки строила бесконечные мемориалы, увековечивающие память ее горячо любимого сына: на купленном за большие деньги участке земли в финансовой части города был разбит парк
По заведенной традиции управляющий пригласил Кристал оглядеть хозяйским взглядом накрытый к обеду стол. Прежде чем отправиться в столовую, Кристал посмотрела на себя в зеркало: несмотря на едва заметную седину в пепельных волосах и небольшие морщинки в уголках глаз, она все еще была ослепительно красива. Митчел, который всегда был под рукой, решил составить ей компанию на случай, если потребуется его помощь.
— Что с вами? — спросил он, заметив, как Кристал зябко повела плечами.
— Каждый раз, когда я иду по этому дому, на меня накатывают воспоминания. Сколько лет прошло с тех пор, как я первый раз вошла в этот дом, бедная, как церковная мышь!
Только Митчел знал, как сильно изменилась Кристал после смерти Александра. Всегда уверенная в себе, теперь она сомневалась во всех своих поступках.
— Тебе не кажется, что я несколько переборщила с этими глобусами? — спросила Кристал.
— Я считаю, что вы все сделали правильно. Такое важное событие, как слияние двух компаний, требует чего-то уникального. Уверяю вас, что мистер Талботт был бы доволен.
Они вошли в столовую. С огромной люстры свисали два земных шара, сделанных из цветов, материки и континенты на них были выложены розами различных оттенков, а моря и океаны — голубыми маргаритками. Один земной шар принадлежал компании «Айвари», другой — компании «Талботт». На каждом из них белыми цветами были помечены места строек обеих компаний.
Кристал сама составила меню из блюд национальной кухни разных стран. Сикх в белом тюрбане готовил на жаровне цыплят под соусом карри; повар-японец стоял рядом с приготовленным им блюдом — дары моря с холодным рисом; закутанная в чадру женщина представляла национальное блюдо Лалархейна — молодого барашка, запеченного особым способом. Чернокожий юноша, завидев идущую вдоль стола Кристал, приподнял крышку серебряного блюда с дымящимися хот-догами.
— Все просто великолепно, — сказал, улыбаясь, Митчел. — Вы превзошли себя, Кристал.
Кристал нежно дотронулась до его руки.
— Спасибо, Падрик.
Друзья Кристал не могли понять ее привязанности к Митчелу.
— Почему ты не хочешь выйти замуж? — не раз спрашивала ее Имоджин. — Ты могла бы найти себе молодого и богатого мужа.
«Зачем мне богатый муж, — спрашивала себя Кристал, — я и сама богата. А зачем молодой? Чтобы заниматься любовью? Но это мне не нужно. Никто не разделил со мной столько горя, сколько разделил Падрик. Он был рядом, когда умер муж, он поддерживал меня, когда убили Александра. Он знает все тайны моей души и никогда не оставит меня».
Когда Кристал переехала в пентхаус на крыше многоэтажного дома в новом районе Ноб-Хилл, Митчел снял в этом же доме небольшую квартирку и опять был у нее под рукой. Он никогда не намекал ей о браке и никогда не настаивал, чтобы она стала его любовницей. Ему хватало того, что он имел — нежные объятия, прикосновения к ее телу. Их взаимоотношения вполне устраивали Кристал.
Они осмотрели длинную буфетную стойку с закусками, и Кристал подала управляющему знак открыть раздвижную дверь в холл.
Заиграла музыка, и одновременно зазвучал веселый детский смех. Вниз по перилам съехал очаровательный мальчуган.
— Я думала, что фокусник надолго завладеет вниманием детей, — вздохнула Кристал. — Наверняка это маленький дьяволенок Иван. Надо будет заняться его воспитанием.
Кристал, как и все в доме, любила племянника и не винила чету Айвари за то, что они баловали своего позднего ребенка.
Гонора быстро сбежала по лестнице и поймала сына. Кристал видела, что сестра что-то выговаривала мальчику, который смотрел на нее с обезоруживающей улыбкой.
— Иван, сколько раз папа просил тебя не делать этого. — Гонора убрала волосы с выпуклого лобика сына.
Иван Айвари пошел в породу Силвандеров — высокий, тонкокостный, с продолговатым лицом и большими голубыми глазами, он был копией своего дедушки.
Ленглей жил теперь в доме Айвари в Лос-Анджелесе, и за ним посменно ухаживали три сиделки. Ленглей считал своего внука Ивана настоящим маленьким джентльменом, что было у него высшей похвалой, радовавшей материнское сердце Гоноры.
Иван вырвался из рук матери.
— А ты сама никогда не съезжала по перилам, когда жила здесь? — спросил он.
— Иван, лестница очень высокая, и ты…
— Что здесь происходит? — спросил Курт, приближаясь к ним.
— Я съехал по перилам, — ответил Иван.
— Разве я не предупреждал тебя, что ты можешь упасть и переломать себе кости?
— Ты прекрасно знаешь, чья это идея. — На губах Ивана появилась ироническая улыбка, очень похожая на улыбку Курта. Отец и сын обожали друг друга.
Не в силах сдержать смех, Курт погрозил сыну пальцем:
— Маленький негодник, если ты прервешь мой тост, тебя ожидает хорошая взбучка.
Гости собрались в столовой, из окон которой открывался чудесный вид на величественную панораму залива.
Лиззи Айвари, не любившая появляться на людях, сидела в музыкальной комнате. Она специально прилетела на торжества из Вашингтона, где работала в университете на кафедре психологии. Сейчас она была вполне взрослой девушкой, высокой и стройной, с длинными темными волосами и задумчивым взглядом голубых глаз. К этому времени у нее появились подруги и даже три молодых человека, с которыми, как и со своими родственниками, она общалась легко и просто.