Все и сразу
Шрифт:
Изабелла добила его словами:
–Экий дурень. Раззявился тут.
Георг почувствовал, что земля уплывает у него из под ног. И что эта противная девчонка себе вообразила? Что он, сын герцога Каннуорта, будет терпеть ее издевательства? Никогда этому не бывать. Стоп! А слово чести, данное только что в присутствии благороднейших лиц. И все из-за этих проклятых денег, будь они неладны. Но что проку сетовать на судьбу, когда иного выбора нет? А впрочем, почему бы ему после свадьбы не бросить эту дурнушку, а самому кинуться в объятия одной из лондонских прелестниц. Решено, так и будет. Впрочем , жить какое-то время после свадьбы с этой вульгарной особой, тоже перспектива не из приятных. И здесь есть выход, черт возьми. Ведь он же едет в Индию, в эту сказочную страну, страну удовольствий. Служба
Отцу же его избранница понравилась, он нашел ее прекрасной партией и был доволен совершенной сделкой. Граф и графиня Чэнери испытывали чувство неловкости перед дорогими гостями и бормотали какие-то извинения за поведение дочери.
Что касается Изабеллы, то примерно через десять минут после свидания, она и думать забыла об этом худосочном юнце с отвисшей челюстью и холодным презрительным взглядом.
Глава 2
С той поры как мы расстались с семействами Каннуорт и Чэнери минуло четыре года. Четыре долгих и трудных года, богатых событиями и происшествиями. Война за «испанское наследство», так много приносящая бед и страданий, близилась к своему завершению. Франция, униженная рядом поражений, уже была не способна и дальше противостоять государствам, объединившимся против ее честолюбивых планов. Людовик XIV осознал всю тщетность своих устремлений и надеялся только на то, чтобы достойно завершить эту неудачную кампанию.
А в это время, на другом конце Европы произошла знаменитая Полтавская битва. Карл XII был развенчан, а «старушка» Европа с изумлением заметила, набиравшее силу и полное новых устремлений, Российское государство.
Все это, вместе взятое, очень занимало представителей английского «высшего света». Победа над злейшим и старейшим врагом Британии создала атмосферу благодушия и, ничем не прикрытого, самодовольства. Виги и тори, забыв распри, воспевали хвалу герцогу Мальборо – «этому мужественному и непобедимому полководцу, своими деяниями напомнившим великих античных героев». Словом, было отчего возликовать обитателям Букингемского дворца и Уайт-Холла.
Но, ни унижение Франции, ни появление на европейском театре «азиатской России», ни в коей мере не затронули простых англичан, на чьи плечи и была взвалена вся тяжелая ноша борьбы с имперскими планами Людовика. Здесь так же, как и раньше мерно протекала жизнь в суетливой толчее улиц, в неусыпной борьбе за кусок хлеба, в воспитании своих возлюбленных чад и в хмельном угаре, позволявшем хоть на время забыть о бедах и невзгодах.
С вашего разрешения, оставим на время рассказ о судьбе известных уже героев и заглянем в портовый город Ярмут, находящийся на юге Англии.
Поскольку это был порт, то и народ здесь жил самый разнообразный. Представителей всех, наверное, частей света можно было встретить на узких и грязных улочках Ярмута. Здесь были и высокомерные английские джентльмены, и бравые голландские рыбаки, и старомодные испанские идальго, и туземцы с берегов Африки и Америки. Здесь попадались люди, по которым было очень трудно определить принадлежность к той или иной нации, короче, это были, гонимые судьбой и попутным ветром приключений, бродяги, без роду и племени. Каждый день в порт заходили все новые и новые суда, принося с собой свежую партию товаров и вольных людей, и они растворялись в шумном море многоязычного города, в его лавках и на базарах. В этом разноязычном хоре, до недавних пор, не было слышно русской речи. Но приезд в Англию русского царя Петра уничтожил эту историческую несправедливость. Через Ярмут в Англию хлынули первые русские, в погоне за знаниями и напутствуемые царем. Петр шутить не любил, и русские дворяне, боясь предстоящей встречи с государем, усиленно штудировали математику и фортификацию, географию и морское дело.
В самом Ярмуте, на северо-западе города, в районе корабельной верфи, находилось немногочисленное русское поселение. Во время войны поток отправляемых за знаниями сильно упал, остались либо самые усердные, либо самые услужливые.
Ни к числу первых, ни к числу вторых, не относился русский дворянин Петр Кошелев. Его направила на берега туманного Альбиона воля отца. Тот, стремясь завоевать почет и уважение грозного царя, отправил своего сына учиться «ходить по волнам как по суше» в далекую и неизвестную Англию. Но между нами, отец Кошелев просчитался. Сын его Петр был весьма непутевым малым. Пьяница и бабник, лентяй и задира. Для той цели, которую избрал ему отец, он абсолютно не годился. Те два года, что он провел в Ярмуте, Петр потратил в беспрестанных попойках с друзьями сомнительной внешности и положения. Деньги, присылаемые отцом для учебы единственного сына, перекочевывали в карманы трактирщиков и случайных девиц. А вот чего не любил Петр, так это учиться. Даже само это слово нагоняло на него такую тоску и печаль, что того и гляди, вывихнется челюсть. Сидеть за книжками, что-то чертить или писать, было для Кошелева хуже зубной боли. Иногда, в перерыве между попойками, он, вспоминая о неизбежном возвращении в родительский дом, брал в руки книгу и, делая над собой неимоверное усилие, силился понять смысл напечатанного. Но это занятие очень быстро отнимало у него духовные и физические силы и он, дабы укрепить дух, отправлялся в ближайший трактир, где и напивался хуже обычного.
Заглянем к старому корабельщику Тому, в доме которого и обосновался этот русский дворянин. Конечно, старику и его супруге постоялец приносил немало хлопот, но чего не допустишь, если расплатой за все эти дебоши и гулянки служила звонкая монета, с оказией прибывавшая из России от заботливого отца русского.
–Ванька, вина живо! – Петр Кошелев с трудом оторвал хмельную голову от подушки, – Ванька, черт, вина живо!
Он уселся на кровати и обхватил свою раскалывающуюся голову обеими руками. На вид ему было лет двадцать пять, хотя на самом деле он был моложе. Сыграла в этом свою роль изрядная доля, принятого накануне, зелья. Толстые мясистые губы, широкий нос, придавали его лицу выражение благодушия и умиротворенности. А вот воспаленные глаза и взлохмаченные волосы говорили об образе жизни, не соответствующем внешнему облику. Кошелев тупо уставился в одну точку и застонал. В этом стоне чувствовалась безысходная мука и жалость к собственной персоне.
В дверях появился его слуга Иван с кувшином, в котором плескалась столь драгоценная в эту минуту для Кошелева жидкость, и протянул его хозяину. Иван был крепко сложенный, высокий и широкоплечий малый лет двадцати от роду. Его статная, подтянутая фигура невольно вызывала зависть и уважение у окружающих. Уверенный взгляд красивых серых глаз, бронзовое от загара лицо, окаймленное, спадающими на плечи, черными как смоль волосами, твердая походка и взвешенные движения и жесты, придавали ему некое благородство, что довольно редко встречается у слуг. Надо сказать, что это было скорее приобретенное, чем врожденное. Но об этом после. А сейчас послушаем их разговор.
Кошелев грубо оттолкнул слугу и с жадностью стал отхлебывать из кувшина. Вино потекло по подбородку и залило красным, скорее рубиновым, цветом измятую рубаху. Кончив пить, он вытер рукавом сочные губы и хмельно уставился на слугу.
–Ты что, болван, таращишься на меня? Беги живей в трактир «Жареный поросенок», принеси чего-нибудь пожрать.
–Не дадут в «Поросенке», – Иван отвел взгляд.
–Это пошто не дадут-то? А ежели я тебе по шее дам? Тогда што? – Кошелев пьяно икнул.
–От того, что Вы мне по шее съездите, ничего не изменится. Должны мы там шибко.
–Да-а? – протянул хозяин. – И много должны? А впрочем сам знаю, что должен. Когда же папенька денег пришлет? – Кошелев попытался встать, но зашатался.
Иван подскочил к нему, подставил плечо под нетвердую хозяйскую руку. Тот сделал несколько шагов и повалился в стоящее посреди комнаты кресло.
–Что я вчера последние истратил? – полувопросительно – полуутвердительно обратился он к слуге.
–Да, а когда ваша дама захотела выпить еще, а трактирщик вам отказал, то вы захотели научить его быть вежливым с дамами.