Все или ничего
Шрифт:
А чьи-то руки все подкладывали ветки в костер, да не как попало, а в виде продуманного узора. Сучки загорались, но не вспыхивая бурно, а жарко тлея, и потому не освещали ни одного лица.
— Кто вы? Уж не нечистая ли сила? — прошептала Ирина в полном восторге от неожиданной встречи с непознанным, чем бы и кем бы оно ни оказалось.
Нет, это не звери, не лоси и не косолапые мишки. Звери огня боятся и песен не складывают…
Но все равно Ирина торжествовала: встретила-таки она нечто реликтовое. Стоило только захотеть! Если бы все желания также исполнялись! И она смело шагнула к огню, не боясь, что нарушит заведенный кем-то порядок.
Ахнула темнота на разные лады. И вытолкнула из своего черного чрева ночных своих чад.
Тут и Ирина ахнула: все-таки не люди, а звери! Хоть и передвигаются по-людски, а не на четвереньках.
Но лица… личины, вернее!
Вот медведь, встречи с которым она так жаждала. Да не простой, а синий, того глубокого цвета, какого бывает чистое полуночное небо, если в нем нет городского смога.
А вот белая корова с золотыми рогами, венчающими ее лоб, точно полумесяц.
Петух с бородкой, алым гребнем и радужным оперением…
И жутко, и чудно. Дух захватывает!
Обступили существа самозванку и двигаются к ней потихоньку, постепенно сужая круг, тесня ее к самому костру.
И молчат. Вот это действительно пугает. Лучше б уж бранились да угрожали!
Надо разрушить, взорвать эту гробовую, но такую живую тишину.
— Я вам не враг! — звонко выкрикнула Ирина. — Примите меня к себе! Мне костер ваш нравится!
И отступили звери на шаг, и почтительно склонились перед высоким стариком с длинной серебристой бородой, который точно из воздуха образовался перед Ириной.
Она невольно попятилась, наступила кроссовкой в огонь, и резина на подметке задымилась.
Старик раскатисто хохотнул, и девушка вздохнула с облегчением: не слышалось в его смехе дурных намерений.
— Брат к сестре в гости идет, а сестра от брата пятится, — зычно протянул бородач. — А ну отгадай, кто такие.
«Вы мне?» — хотела переспросить Ирина, но поняла, что это прозвучало бы слишком суетливо для этой ночи, не терпящей суеты. И вдруг, точно кто-то невидимый подсказал ответ, выпалила не думая:
— Солнце — брат, луна — сестра.
И присвистнули одобрительно невидимые соловьи-разбойники, и закивали ей рогатые да зубастые головы волшебных существ.
— Двое стоячих, двое ходячих да два раздорника. Кто такие?
Дед, похоже, устраивал ей испытание, словно эдакий лесной сфинкс.
— Небо и земля — стоят, солнце Да луна ходят, а день и ночь всегда между собою борются, — так же плавно, распевно отвечала Ирина, и сама себе изумлялась: да кто ж это ее надоумил?
Наваждение какое-то. Или… вдохновение?
Ах, выдержит, выдержит она этот странный экзамен! Не труднее же он спортивных состязаний! Остался, наверное, всего один вопрос, ведь по всем сказочным канонам трижды «пытают» героя и трижды должен он не попасть впросак.
Ну спрашивай же, старче!
— Написана грамотка по синему бархату. Не прочесть этой грамотки ни попам, ни дьякам, ни ученым мужикам. А девка глянет — ясная да красная, так враз ту грамоту и спалит.
— А это, дедушка, синее небо со звездами и созвездиями!
Крякнул старик:
— Ну а девка кто?
Но проснулся в душе у Ирины вечный запал противоречия. На три вопроса ответила без ошибки, четвертый лишний! Сколько можно?
— А девка, дедушка, по-моему, это… я! Посмотрите, какая я рыжая, чем вам не ясная да красная?
— Смела! — восхитился старик. — Никак за саму зореньку утреннюю себя почитаешь?
— А что, не гожусь?
— А коль гожа, так ступай в огонь!
И он, с силой совсем не старческой, подхватил ее на руки и понес к костру. Вот тебе и на! Вот тебе и добрые намерения!
— Зачем! Как!
— Да вот так!
Ирина попыталась вырваться, однако всех ее чемпионских сил не хватило на то, чтобы справиться с этим пожилым человеком. А может, и не человеком вовсе. Может, и вправду был он повелителем леса и владыкой огня?
А ее, выскочку, решил принести в жертву? Как жертвенную овечку. Агнца. Рыжего барана!
Сжатая его руками, как тисками, она с ужасом смотрела вниз, на полыхающие угли, на этот огромный мангал, на который должны ее швырнуть.
Колыхались от широких шагов полы длинного балахона, в который был одет старик, и Ира увидела, что владыка бос.
И ступил этот ночной властелин, не боясь обжечься, прямо в тлеющие угли. Прошелся по ним поперек костра вместе со своей сопротивляющейся ношей. Ступал он мелко, с силой втаптывая подошвы в раскаленную землю.
И осталась за ним в огне темная дорожка, которая при порыве свежего ветерка опять заполыхала красным.
— Ну что, заробела? — ухмыльнулся он в бороду. — То-то же, девка неразумная. Кто похвалится — тот спохватится. Похвалишься, когда люди похвалят.
Опустил он девушку на землю по ту сторону костра, не причинив ей зла. И ничего больше не сказал, только провел жесткой ладонью по ее золотым кудрям.
— Ого-го, други! — кинул он клич, и тут же отовсюду с посвистами да покриками повыскакивали мужчины и женщины, молодые и старые, иные даже с детишками, но все как один — босиком.
И каждый проплясывал по огню свой собственный, непохожий на прочие, танец, пока зверолюди вокруг игрища ритмично приговаривали:
Гори-гори ясно, Чтобы не погасло! Гори до конца, Гори до венца.Ирине стало завидно.
— А я что, рыжая, что ли! — глупо-преглупо воскликнула она. Видно, исчерпалось все ее соображение разгадыванием загадок, да остатки ума испуг отшиб.