Всё исправить
Шрифт:
– Ты не путай, Вера Николаевна, дай Бог ей здоровья, все-таки посторонняя… а мы с дедом родные, для нашей-то внучки мы…
– Нет, Анна Егоровна, – Алексей говорил медленно, размеренно. – Вот послушайте лучше меня. Во-первых, не чужая Вера Николаевна. Не по паспорту, по душе… Во-вторых, у вас дом, семья и другие внуки имеются, а она одинокая. У нее теперь весь свет в окошке, это я да Юлия Алексевна… Ну и в-третьих, – он чуть улыбнулся, – никуда я ее не отдам. Костьми лягу, как говорится.
– … Спасибо вам еще раз, Дарья
– Да что там, что там… Вам спасибо!
Сунув очередную купюру поглубже в кармашек, кормилица покинула квартиру Чекаловых, спеша к ожидающему внизу такси.
– Ох, Леша… – Вера Николаевна вздохнула, легонько баюкая Юлию Алексеевну, сыто и умиротворенно посапывающую носиком. – Может, хватит уже? Другие же вон кормят молочными смесями, и ничего…
– То другие, а то моя Юля. Вы ж в курсе, первый месяц младенец непременно должен питаться грудным молоком, иначе потом могут возникнуть проблемы со здоровьем.
– Ну, так оно в принципе, только это же сплошное разорение выходит… Вот тебе опять зарплату задержали…
– Скажите прямо, Вера Николаевна – не платят вовсе. И, судя по всему, не собираются.
– Ну вот, сам же сказал… Ладно, моя пенсия еще есть…
– Ваша пенсия, это ваша пенсия, теть Вера, – он слегка улыбнулся. – А деньги будут, вот увидите.
Вздохнув, Чекалов принялся собираться. Да, вот уже почитай три месяца минуло со дня его трудоустройства, но зарплатой, похоже, в «ремонтно-сервисном центре» и не пахнет. В отличие от прежнего Петровича, пытавшегося что-то делать для своих сотрудников, господин Эйхман занят все больше борьбой за трудовую дисциплину. Все попытки разъяснить ситуацию с задержкой зарплаты наталкиваются на рассуждалово насчет «рынка» вкупе со скрытыми угрозами. От раза к разу все менее скрытыми и все более явными, что характерно. В общем, с этим нужно что-то делать… Придется, не иначе.
– Дарью эту на такси катаешь, а сам на автобусе трясешься, – Вера Николаевна из комнаты наблюдала за его сборами.
– Наши люди, теть Вера, в булочную на такси не ездят. Тем более на работу. Ну, я пошел…
– Храни тебя Бог, Лешенька…
– Ох, надо, теть Вер… Все, пока!
На улице дул порывистый, резкий ветер. Чекалов, наглухо застегнув куртку, нахлобучил на голову капюшон и двинулся ему навстречу, наклонившись вперед и глядя под ноги. Зима кончается, а все еще холодно… вот и эта зима кончается, надо же… скоро лето…
Он криво усмехнулся. Какое лето? Последнее лето осталось там, в прошлом. Отныне год для него делится на морозный сезон и сезон безморозный, а также переходные между ними... да, точно, демисезоны. Потому что лето, это маленькая жизнь…
– Мужик, дай закурить, – прервал размышления наглый блатной голос. В подворотне, о которой он уже начал забывать, кучковались трое великовозрастных парнишек, лет двадцати с гаком. Один так даже с изрядным гаком, судя по виду… или это зона-мать наложила отпечаток? А он и трость конверсионную не взял, и револьвер газовый…
– Пошли все вон. Бегом, – неожиданно для себя ровным механическим голосом приказал Чекалов. И только когда топот ног несущихся во весь опор грабителей-неудачников затих в отдалении, удивился. Вот как… Вот так теперь будет, значит?
Трясясь в автобусе, он усиленно размышлял. То, что произошло, может означать, что он, Чекалов А. Б., превращается в нечто, скажем так, не совсем человеческое. Человекообразное внешне… Значит ли это, что вирус бога помимо заказанных свойств имеет еще и побочные эффекты, непредвиденные?
– Ага, вот и он… Опаздывать изволите, Чекалов? – вместо приветствия встретил его репликой директор.
– До начала рабочего дня три минуты, – Алексей согнул руку в локте, демонстрируя часы.
– Ну это на ваших может быть. А так уже восемь! Почти!
– Ну хорошо, пусть будет восемь, – кротко улыбнулся Алексей. – Так я присяду, с вашего позволения?
– Да садитесь уже, – Всеслав Валерьич оглядел присутствующих. – Начнем пятиминутку.
Чекалов усмехнулся, встречаясь взглядом с коллегами. Это было нововведение господина Эйхмана – каждое утро проводить «оперативное совещание». В принципе, Петрович тоже доводил по утрам до сведения работников новости и «очередные задачи», но при новой администрации «пятиминутка» начала приобретать некие черты религиозного культа.
– …Вопросы есть? – закончил утреннее выступление директор.
– Разумеется, – подал голос «аксакал». – Зарплата когда будет наконец?
– Василий Степанович, при всем уважении, вы меня с этим вопросом уже достали. Я уже излагал, и вновь повторюсь – в рыночных условиях зарплату следует зарабатывать.
– А мы, значит, не…
– А мы, значит, не. Показатели рентабельности я вам тоже доводил до общего сведения.
– А жить на что? – сверкнул глазами Гена.
– Геннадий… эээ… я уже излагал – у нас сейчас полная свобода и демократия. У меня в кабинете имеются бумага и ручка, заходите, пишите заявление по собственному – и можете заниматься своим бизнесом. Уверен, вас ждет громадный финансовый успех.
Господин Эйхман ответно сверкнул глазами.
– Это при советской расп…здяйской власти можно было опаздывать на работу, как это делает Чекалов, трепаться на рабочем месте или левачить с радиодеталями, как это делаете вы. То время ушло навсегда и безвозвратно, уясните уже наконец. Все, начинаем работать!
Как только директор с видом победителя покинул рабочий зал, мужики взорвались возмущением.
– Не, Стас, ты слышал?! Степаныч, ты понял?!
Не вступая в дискуссию, Чекалов двинулся вслед за начальством. Да, с этим делом пора кончать.
– Слушаю вас, Чекалов, – господин директор уже восседал за письменным столом, не глядя на посетителя.
– Дело вот в чем, – Алексей пододвинул стул поближе к директорскому столу, удобно уселся верхом. – За этой шарашкой, а стало быть, за вами мною числится долг. Зарплата за три месяца, с учетом инфляции. Плюс на нее банковский процент. Плюс моральный ущерб от вашего поведения. Сейчас вы выплатите мне эти деньги.
– Что?! – с каким-то змеиным свистом осведомился Всеслав Валерьевич.