Все кошки смертны, или Неодолимое желание
Шрифт:
Забыл я и то, как он выглядел: персонаж с других карточек ни с кем из знакомых мне личностей не ассоциировался. На меня смотрел невысокий изящный тонконосый и тонкогубый человек лет сорока со смуглым миловидным лицом, открытым и улыбчивым, украшенным очаровательными, почти девичьими ямочками.
– Мужен-нственный мужчина, - пробормотал у меня за спиной Прокопчик.
На некоторых фотографиях Кияныч был в аккуратном рабочем халате, с каким-нибудь слесарным или столярным инструментом в руках, в окружении стриженных под полубокс подростков. Я поискал среди них знакомые лица,
Зато вспомнил, за что Игорь Иванович получил свое прозвище. Был он чрезвычайно вспыльчив, любил за малейшую провинность отвешивать нам подзатыльники - ладонью или металлической линейкой. Мог также больно ущипнуть за плечо или за ухо. Но коронным его номером считалась киянка - большой деревянный молоток для рихтовки металлических изделий. Оплошавшему ученику предлагалось положить ладонь на верстак, после чего Игорь Иванович, картинно размахнувшись, с грохотом лупил по ней киянкой. Испытуемый, конечно, каждый раз успевал отдернуть руку, но со стороны аттракцион был впечатляющим.
Фотографии оказались единственным вещдоком, который Люсик предоставила в наше распоряжение.
Причем главным образом не эти семейные (они просто находились в общей куче), а те, что принадлежали ее отцу как автору.
Оказывается, Кияныч еще много лет назад покинул педагогическое поприще (на самом дне памяти, как в русле пересохшего ручья, под слоями заилившегося мусора угадывались ошметки воспоминаний о каком-то связанном с этим школьном скандале). Переквалифицировался он в фотографы, да так удачно, что вскоре сделался владельцем фотомодельного агентства. Именно это имела в виду Люсик, говоря, что у ее папаши не было необходимости давать объявления о знакомствах - свою тягу к юным девушкам он мог удовлетворять, не прибегая к особым ухищрениям. В подтверждение она вывалила из сумки целый ворох цветных журналов, где товар Кияныча в широком ассортименте подавался не только лицом, но и многими другими частями тела.
На протяжении рассказа сестры Зина сидел в углу, глухо сопя и временами всхрапывая. Он только однажды подал голос. Когда на мой вопрос о возрасте отцовских фотомоделей Люсик, подумав, сообщила, что вообще-то чаще всего приходили девочки от тринадцати до семнадцати.
– Подонок!
– сказал он, как харкнул.
– Для порнографических изданий ваш отец тоже работал?
– спросил я напрямик.
– Ну что вы!
– испугалась Люсик.
– До такого он не опускался! Только солидные издания вроде «Плейбоя», «Космополитэн» и наших, но того же типа.
– И что, все эти девочки проходили через его постель?
– задал я очевидный вопрос и тут же пожалел об этом. Краска багровыми пятнами выступила на беломраморных щеках Люсик, словно кровь на снегу.
– Я этого не говорила, - пролепетала она.
– Зато я скажу, - фыркнул, кривя лицо, ее братец.
– Все как одна! А в модели если и пробились — то две из сотни!
Цифры были впечатляющими, и мы все подавленно умолкли. Паузу нарушил наконец Прокопчик, подведя итог предварительному дознанию.
– Д-девяносто восемь п-подозреваемых… - с косой ухмылочкой покрутил он головой: - Т-такого у нас еще н-не бывало.
В конце концов Зине все-таки удалось увести сестру домой. Сделав первые, самые трудные заявления, рыжая поникла, как надувная игрушка, из которой выпустили воздух. Но контракт со мной, несмотря на шипение и злобное бормотание своего братца, она все-таки подписала.
Приняв деньги и убрав их в сейф, бестактный по обыкновению Прокопчик мажорно пообещал ей на прощание:
– Не волнуйтесь, все б-будет о’кей.
Зато когда мы остались одни, он дал гораздо более реалистичную оценку нашим перспективам, к тому же в форме жалобного вопроса:
– Х-хоть аванс-то отработаем?
Но на положительный ответ у меня не хватало оптимизма. Кроме общих соображений, касающихся сексуальных пристрастий покойного папаши, Люсик никаких серьезных обоснований своим подозрениям не высказала. Так, взгляд и нечто. Даже вопрос (обращенный, сознаюсь, не столько к ней, сколько к ее братцу), о каких конкретно совращенных детях идет речь, внятных объяснений не получил.
Единственное имя, прозвучавшее в разговоре, было - Нинель. Так звали… я, честно говоря, в тот момент до конца не понял: старшую сводную сестру то ли по матери, то ли по отцу, которая работала вместе с убитым Киянычем в его студии. И даже вроде бы специализировалась на подборе кадров.
Большего из Люсик под непрерывное бухтение Зины вытянуть не удалось. Было ясно, что нам необходимо встретиться еще раз - желательно в его отсутствие. И я не стал поэтому настаивать на немедленном выяснении всех деталей.
Итак, что мы имеем для начала работы?
Четыре трупа, которые, судя по сообщениям прессы, прокуратура рассматривает как результат деятельности одной и той же женщины-маньячки, убивающей одиноких мужчин. Это первое. И второе: предположение моей клиентки, что ее отец убит кем-то другим, задумавшим путем инсценировки свалить это преступление в одну кучу с другими.
Версия пока основана главным образом на том, что покойный вел, мягко говоря, не слишком нравственный образ жизни и мог нажить немало врагов. Например, из числа родственников своих несовершеннолетних моделей. Или даже их самих: соблазненных и покинутых. А вернее, выражаясь современным языком, кинутых. К тому же профессия зарезанного папаши не позволяла считать его лишенным женского окружения настолько, чтоб он от тоски и одиночества давал брачные объявления в газетах.
Можно было считать, что дело к производству принято: договор подписан, аванс получен. Для начала работы маленько не хватало информации, но никто ведь не требовал скакать с места в карьер - клиентка, в сущности, сама виновата в скудости предоставленного материала. Можно было бы вновь окунуться в занимательную бухгалтерскую арифметику, но выяснилось, что прикованный к стулу Прокопчик кипит недюжинной энергией.
Не успела за парочкой наших посетителей захлопнуться дверь, а он уже колотил по телефонным кнопкам, кого-то вызванивал, вытребовал, с кем-то нежно ворковал, с кем-то шутливо переругивался. И в результате минут через пятнадцать откинулся на спину, довольно отдуваясь и кидая на меня победные взоры.