Все кошки возвращаются домой
Шрифт:
Искушение. Одно короткое слово-предложение — и все уже пропитано этим чувством, соблазном присвоить себе Шинтара навсегда. И таким образом — вручить себя ему. Но Корделия не привыкла сдаваться просто так.
«Вот еще!» — возмущается княгиня, а Максимилиан кивает, словно принимает ее ответ за согласие.
Да так оно и есть, на самом-то деле. Корделия с удовольствием подхватит любую игру своего повелителя. Даже если ставкой станет Шинтар. Наглый, любопытный, бессердечный… и уязвимый аллиец. Совершенно чужой. Ненужный, что бы там ни говорил князь.
Максимилиан мрачнеет, и вовсе не поведение
Весь оставшийся вечер княгиня любуется на Шинтара. Он исключительно хорош — улыбающийся, с блестящими глазами, раскрасневшийся после подогретого на жаровне вина со специями. Золотистая коса растрепалась, на шее заполошно бьется жилка — хочется подойти и прижать ее губами, ловя участившийся пульс. Шинтар не использует духов, как делают большинство людей. Но в горячую воду для купания он всегда добавляет несколько капель эфирного масла, и поэтому кожа его источает слабый аромат ванили. Слишком сладкий для мужчины.
Но Шинтару, конечно, все равно. Он редко оглядывается на чужое мнение в таких мелочах. Просто делает то, что ему нравится.
Корделию это восхищает.
А еще она думает, что Шинтар неплохо бы смотрелся перед камином, на темно-рыжих мехах вроде тех, в которых он красовался сегодня. В принципе, и льняные простыни гостевого дома — тоже неплохой вариант… Но у непредсказуемого эм-Шивара другие планы, и Корделия в них не входит — хоть на мехах, хоть на простынях. Он с насмешкой желает ей приятных сновидений и задергивает занавесь на входе.
Максимилиан, не прекращая объяснять Найте и Дэриэллу, как из спальни пройти вниз, в купальню, удостаивает Корделию небрежного взгляда и приказа:
«Жди. Только незаметно, в тени».
И княгиня не может ослушаться. Даже не потому, что Ксиль — старейшина, боги, нет. Просто он — Ксиль. И этим все сказано.
Спрятаться в тенях — фокус для новичков. Нужно просто создать особый эмпатический фон — и тебя не будут замечать. Скользнут взглядом, как по мебели, и пойдут дальше в полной уверенности, что не увидели никого. Корделия садится в дальнем конце коридора, подтягивая колени к подбородку, и сверлит пространство взглядом исподлобья.
Максимилиан — гораздо более умелый телепат. Он просто прислоняется к перилам — и замирает, как изваяние. На минуту, на час… Даже грудь у него не поднимается, словно дыхание остановилось. Позже, когда прогорает уголь в жаровне, а Ирсэ, взбудораженные от кофе, поднимаются наверх, переговариваясь вполголоса и порывисто жестикулируя, они не удостаивают князя даже взглядом. Как будто пустое место.
Тускнеет освещение — медленно, постепенно, пока зал не погружается в полумрак, расцвеченный лишь сполохами северного сияния. И только тогда, когда тишина становится невыносимой, занавесь на входе в спальню Шинтара скользит в сторону, выпуская аллийца в коридор. Корделии хочется вскочить и броситься к нему, но приказ Максимилиана сковывает надежней, чем самые прочные цепи.
«Жди, Корделита. Рано».
И она ждет. Жадно ловит глазами каждое осторожное движение Шинтара. Словно во сне, аллиец спускается по лестнице. Разум его девственно чист, будто Шинтар — бездушная марионетка, которую дергают за ниточки. И Корделия догадывается, как зовут кукловода.
Все-таки Ксиль — хороший телепат. Да.
Шинтар выходит на улицу, зябко втягивая голову в плечи и сутулясь. Корделия едва удерживает себя от того, чтобы не броситься в его спальню, а потом за ним следом — и не накинуть на подрагивающие от холода плечи роскошные рыжие меха. Но Максимилиан делает знак: «Идем за мной», и княгине не остается ничего иного, кроме как послушаться и беззвучно скользнуть за Ксилем, в звенящий от мороза воздух.
Небо над Крылом Льда багровеет, словно по нему расплескали кровь. Золотистые волосы аллийца, освобожденные от плена косы, кажутся сейчас рыжими. Корделию устраивает и это. Ей нравится любой Шинтар.
А он тем временем все идет и идет — бесцельно, бессмысленно. Когда гостевая зона остается далеко позади, Максимилиан вдруг улыбается — и в ту же секунду аллиец пробуждается от забытья. Обхватывает себя руками, пытаясь сообразить, где находится, вертит головой по сторонам…
— Чьи это шуточки, а? Ну, сдохнуть можно, — доносит ветер ворчливый голос. Шинтар испуган, пусть и не показывает этого. Его бьет крупная дрожь — не разберешь, от холода или от страха. — Эй, кто-нибудь!
Но откликаются на зов совсем не те, на кого рассчитывает бывший секретарь дипломатической миссии Пределов. С разных сторон приближаются четыре фигуры в белом, почти неразличимые на снегу. И чувство опасности Шинтара, отточенное годами странствий на человеческих территориях, просто взрывается безмолвным криком.
Корделия дергается вперед, готовая разорвать на части каждого, кто притронется к Шинтару — и застывает, как ледяная статуя, от короткого и сухого:
«Жди».
Пальцы у Ксиля горячие — обжигают даже через одежду. Князь ласково обнимает Делию, пристраивая подбородок на ее плече. А она чувствует себя, как в тисках — ни с места двинуться, ни вздохнуть даже.
Шинтар быстро соображает, что к чему. Снег под его рукой взмывает в воздух, спрессовывается в маленькие, но очень острые лезвия — и начинает быстро кружиться по спирали, пряча за сверкающим подвижным панцирем уязвимое тело. Но что магия для шакаи-ар? Князь бы ее даже не заметил, а эти — просто лезут напролом, под режущую кромку осколков, обагряя сугробы кровью. Горячие алые капельки протапливают лунки в снегу.
Шинтар вскрикивает. Корделия закрывает глаза.
Она ненавидит Максимилиана. Настолько, что на мгновение его приказы вдруг перестают иметь для нее какое-либо значение — да и не пользовался он пока властью старейшины! Княгиня отбрасывает Ксиля одним движением, прыгает вперед, туда, где захлебнулся воплем Шинтар…
Максимилиан все же оказывается быстрее. И сильнее. Корделия понимает это в первые же секунды схватки, когда он раскрывает крылья и с легкостью вжимает ее в снег.
— Зачем? — Делия почти выплевывает это ему в лицо.
Ксиль усмехается. Темно-синие глаза мерцают в полумраке, как звезды.
«Ты боишься его потерять. Признай это».
«Он просто миленький, и…»
— Корделита! — Максимилиан тихо смеется, едва-едва не касаясь ее губ — своими. — Не лги.
Шинтар умолкает.