Все лики смерти (сборник)
Шрифт:
«Если только на босых ногах не было капроновых колготок», – закончил мысль в голове Шикунова чей-то чужой неприятный голос. Прозвучало это настолько реально, что Паша резко обернулся: показалось, кто-то говорит за спиной, прямо в ухо… Никого…
Кошмар продолжался. Теперь в виде слуховых галлюцинаций…
Хотя – почти все стало понятным. Все неясности исчезли. Никто не вламывался в квартиру, никто тайком не изготавливал дубликаты ключей. Просто… Просто…
«Просто Лющенко не сдохла», – с ехидным торжеством закончил тот же голос.
И захихикал, повторяя на все лады, даже напевая:
Не сдохла?Не сдохла!Не сдохла, не сдохла, не сдохла!Не сдохла-ла-ла-ла, ла-ла-ла!3
Не умерла…
Конечно же, она не умерла, такие сучки отличаются редкой живучестью. Потеряла сознание, и только. Паша ведь не прикладывал к губам зеркало, даже пульс не пытался обнаружить. Увидел красную лужицу, поползшую из-под головы, – и подумал в панике: все, капут.
А она была жива… Черт возьми, она все время была жива… Впала в кому, или как там это у медиков называется. Хотя, может, на короткие промежутки времени очухивалась. То-то ему слышались ночью легкий плеск и шепот…
Потом – этим чертовым льдом – Паша сам, сам привел ее в сознание! Да еще, дурак, не остался, не понаблюдал, поспешил в Александровскую, как последний идиот…
Шикунов застонал и горько пожалел, что коньяк кончился. Нежданное воскрешение – и тем самым избавление от роли убийцы отнюдь его не обрадовало. Если вдуматься, хрен редьки не слаще. Уж кто-кто, а Лющенко приложит все усилия, чтобы засадить Пашу за покушение на убийство…
Так что ничего утешительного не произошло… Гнида сейчас наверняка сидит в казенном доме и катает заявление с самыми душераздирающими подробностями…
– Стоп! Стоп!!! – закричал Паша. А может, и не закричал. Может, просто подумал. Звуки, звучавшие внутри, в мозгу, и вовне, – таким странным образом переплелись и практически теперь не различались.
– Стоп! – закричал-подумал он. – А кто сказал, что она жива? Кто видел ее оживший труп? Небось это я – Я! Я!! Я!!! – пробежал тут в носках. И все. Больше ничего. Никаких чудесных воскрешений.
Он вернулся в комнату, остановился у большого трехстворчатого шкафа. Именно там обрывалась цепочка следов – у самых дверец. И – раньше Паша этого не замечал – между дверцами была щель. Неширокая, сантиметра два, не более.
«Лариса не закрыла», – сказал-подумал Паша. И услышал – словно в ответ – чужой и мерзкий хохот, отдавшийся гулким эхом в резонирующем черепе.
Знакомый, уже слышанный сегодня голос посоветовал: а ты открой шкаф, открой – и тут же увидишь, кто не закрыл за собой двери. И почему не закрыл. Внутри – ха-ха – дверных ручек нет! Открой, открой! Потяни за веревочку, дверца и откроется… Лющенко, Лющенко, зачем тебе такие большие зубы?!
– ЗАТКНИСЬ!!! – рявкнул Паша на поганый голос. Наверное, все-таки вслух, потому что даже стекла задребезжали от вопля. А уши заложило. Но, может, и то, и другое лишь показалось.
Голос смолк.
Паша сделал несколько глотательных движений, пытаясь избавиться от звона в ушах, – помогло относительно. Протянул руку и стал отворять дверцу шкафа. Она ползла с душераздирающим скрипом – и отчего-то чудилось, что сквозь механический звук пробивается шипение: пло-х-х-х-хой мальчиш-ш-ш-ш-ка…
Трупа внутри не было. Ни воскресшего, ни мертвого. Никакого. Но…
Но почему вся висящая на плечиках одежда сдвинута в одну сторону по идущей вдоль шкафа металлической перекладине? И почему изнутри пахнуло сыростью? Кто тут был? Был совсем недавно?
Паша стал торопливо ощупывать лежавшие внизу пакеты с какими-то шмотками. Действительно сырые? Или так показалось его ладони, разом вспотевшей?
Похоже, действительно сырые…
Проклятье! Значит, сучка жива! Оклемавшись, бродила по квартире – услышала, как он звенит ключами в замке, и забилась в шкаф. А потом спокойненько ушла – когда Паша впал в беспамятство в ванной…
Идиот!!!
Надо было не устраивать истерику, а тут же обыскать квартиру! Вытащил бы гадину из шкафа, врезал бы по кумполу – и обратно в ванну! И – кислотой! Не хрен тут, умерла так умерла!
Ехидный голос тут же встрял: «Ты бы собрал вещички, пока время есть! Бельишко, то-сё… Только трусы в цветочек не бери. Говорят, любителей такого белья живо в камере рачком ставят…»
– Заткнись! – снова попытался гаркнуть на него Паша, но получилось как-то вяло. Неубедительно.
Ему стало страшно – и до ужаса жалко самого себя. Не будет больше ничего: ни Лариски, ни Натусика, ни Пашки-младшего – не будет того, о чем он мечтал, обманывая себя: все, мол, вернется, все наладится, все пойдет как встарь, и все будут счастливы…
Ничего не вернется. Ничего не наладится.
Та жизнь закончена. Взамен придет новая, гнусная и мерзкая.
Паша плакал. Без всхлипываний, без рыданий, вообще без каких-либо звуков – просто слезы катились и катились по щекам, а он не пытался их вытереть…
Глава 9
Топ, топ топает мертвец
Сзади кто-то сопел, и он обернулся – увидел оскаленную Жанну…
1
Он неподвижно лежал в большой комнате, на диване. На спине, лицом вверх, скрестив руки на груди: ни дать ни взять – покойник. Правда, покойникам опускают веки – а Паша упорно глядел в потолок. Изучал на нем каждое пятнышко, каждую трещинку. Он раньше и понятия не имел, как это здорово: лежать в собственной квартире, на собственном диване и смотреть на собственный потолок. Ничего не делать, ни о чем не думать. Просто лежать и смотреть.
Сколько ему еще осталось такого счастья? Час? Больше? Не важно. Все равно приедут – и очень долго Шикунов сможет изучать лишь чужие потолки… Казенные и отвратительные…