Все лорды Камелота
Шрифт:
– Ланселот всегда любил Артура, – попробовал возразить я.
– Гвиневеру он любил больше! – отрезал герцог. – Не забывай, что последние месяцы он воевал с Артуром в Арморике.
Я помнил это. Как помнил и то, что во всех произведениях Артурианы этот благородный рыцарь неизменно выступал на стороне Артура. Но реальных героев порой весьма мало интересуют красивые легенды, сочинённые о них.
– Я очень опасаюсь, что Мордред и Ланселот уже полным ходом ведут переговоры о том, как лучше разделить Британию. Они – старые друзья. Ты же помнишь, именно Мордред командовал войском, которое Артур послал в Арморику помочь Ланселоту и его родственникам отвоевать владения, захваченные у них королём Клаудасом.
– Милорд, – тихо проговорил я, – мы ничего пока ещё не знаем о планах Ланселота и иных королей Арморики. Ведь, высадившись в Дэйре и заняв Эборак, ни он, ни кто-либо ещё из его армии не двинулся вперёд. Вы правы, говоря, что Ланселот и Мордред были друзьями. Но ведь тогда, когда всё это происходило, сын Морганы ещё не поднял меч на отца, ещё не прозвучали слова клеветы на ту, которую Ланселот любит больше жизни, ещё не был распущен слух о том, что, сражаясь в Арморике, король Артур пал, сражённый мечом сэра Ланселота, и к тому же, – я сделал паузу, – озёрный рыцарь ещё ничего не ведает о позорном колдовстве, в результате которого действительно был убит наш добрый король и трусливо спасён Мордред.
– Ты прав, – немного помолчав, задумчиво вздохнул герцог. – Всё это так. Но если за переговоры возьмётся Моргана, а скорее всего так оно и будет, она обернёт чёрное в белое и солнце заставит светить ночью.
– Милорд, – я выпрямился, как подобает кадровому служаке, добивающемуся привилегии идти со знаменем на оборонительные линии врага, – я не могу похвастать ни родством, ни близкой дружбой с Ланселотом. Но при Маунт-Бадоне мы бились с саксами плечом к плечу, многократно спасая друг друга от смерти. Я верю, что он помнит тот бой, и потому с вниманием выслушает мои слова и прочтёт строки вашего послания к нему. Позвольте мне быть вашим послом, и я обещаю, что не допущу союза Ланселота с Мордредом.
– «Молодец, Капитан! Чётко командировку выбил!» – раздался в голове поощрительный голос Лиса. – «Только не забудь с монарха стребовать подъёмные, прогонные, ну и, понятное дело, мешок-другой золота на представительские расходы».
– Пожалуй, так и сделаем, – внимательно глядя на меня, согласился Ллевелин. – Вы старые приятели, а тем более Ланселот наверняка чувствует за собой вину за убийство твоих родственников, сыновей короля Лота Гарета и Гахериса. Ступайте отдохните. Я прикажу подготовить всё к вашему посольству.
Глава 16
Успех есть переход от неудачи к неудаче со всевозрастающим энтузиазмом.
Посольство к Ланселоту королю Беноика отправилось в путь утром следующего дня. Два десятка рыцарей, представляющих все королевства и герцогства, как метко заметил Лис, Северо-Атлантического Альянса, в сопровождении полутора сотен оруженосцев, конных лучников и копейщиков, посаженных по римскому обычаю а-ля драгуны [27] , двигались по направлению к Эбораку, спеша поздравить первого рыцаря Британии с благополучным прибытием и принести уверения в совершеннейшем почтении. Дорога предстояла неблизкая, но через пару дней я уже планировал встретить старых боевых товарищей и искренне надеялся, что эта встреча не перерастёт в бряцание оружием и взаимные оплёвывания. Я с волнением вспоминал битву при Маунт-Бадоне, в которой мы вместе сражались с двадцатитысячным десантом саксов, битву, после которой из ста пятидесяти рыцарей Круглого Стола осталось в живых лишь девятнадцать.
27
Римская
– …Мы дадим им продвинуться и сожжём их корабли, – заявил тогда король Артур.
– Но тогда им будет отрезан путь к отступлению, – возразил ему мудрый король Лаудегранс, отец юной Гвиневеры, тогда ещё и незнакомой с Артуром. – Если им некуда будет отступать, они будут драться так ожесточённо, как никогда.
Лодегран был старым воином, разворачивающим своё знамя ещё в войнах короля Утера. И, несомненно, он говорил правильно. Мой «дядя» Лот Оркнейский, да и другие ветераны в один голос поддержали его слова.
– Верно, – кивнул им Артур, разводя плечи и глядя на осторожных соратников всех сверху вниз с высоты своего огромного роста. – Мы отрежем им путь, и они будут стоять до последнего. Но всполошённые пожаром, они, вероятнее всего, бросятся к берегу спасти корабли. В этот момент мы и ударим.
– Саксов тяжело захватить врасплох, – возразил ему один из сподвижников отца доброго короля Артура, владевший, кажется, землями на западном побережье и оттого прекрасно знавший повадки пришельцев.
– Мы будем драться с ними насмерть, если захватим врасплох и если не захватим. Если судьбе будет угодно, чтобы я не вышел из этого боя, клянитесь мне, что старший из тех, кто останется живым, соберёт новое войско и довершит начатое мной. Пусть пришедшие сюда с оружием останутся в этой земле. Сегодня мы не будем брать пленных.
Мы все клялись, и грянул бой. До злосчастного дня Камланна Британия, пожалуй, ещё не видела столь кровопролитного сражения. Никто из саксов не ушёл живым от мрачной горы Бадон. Но страшная цена была заплачена нами за победу. В едином ряду, так же, как и стояли, были похоронены средь пропитавшихся кровью камней все те, кто составил славу британского рыцарства прошедших дней. Никогда больше не слышать Артуру советов старых воинов, хранивших верность ещё его отцу.
Последнее, о чём просил своего властителя умирающий от ран король Лаудегранс, – взять под защиту его пятнадцатилетнюю дочь, оставшуюся круглой сиротой в этом опасном мире…
Мы приехали в Камелард через месяц, едва лишь оправились от ран. Приехали, как были, девятнадцать рыцарей Круглого Стола во главе со своим королём. Тогда-то впервые увидал Артур прелестную девушку с длинными золотистыми волосами и задумчивым взглядом небесно-голубых глаз. Их свадьба состоялась ровно через год, и я, в числе обновлённого рыцарства Круглого Стола, радостно гулял на этом шумном празднике. Всего лишь шесть лет минуло с той поры, шесть лет этого мира, лишь несколько месяцев мира нашего, и вот теперь благодаря страстям юной прелестницы и интригам моего собрата по оружию Мордреда я ехал в древний Эборак, размышляя о том, как примет меня один из тех немногих, кто выжил в страшной сече при Маунт-Бадоне, с кем делили мы куски мха, останавливая кровь из ран, с кем вместе, глотая слёзы, переносили скованные смертным холодом тела друзей к ненасытному пламени погребального костра…
– Ау, Капитан, о чём задумался? – оборвал мои воспоминания Лис.
– О Маунт-Бадоне, – признался я.
– Это ценно, – с деланным почтением похвалил Лис. – А о том, что будем нынче Ланселоту втирать, ты ещё не думал?
– О чём тут думать? – поморщился я. – Мы ещё ничего не знаем о его намерениях. Может, он спит и видит, как слиться в братских объятиях с Ллевелином.
– С Пендрагоном, – добавил Лис. – Скажи, Капитан, тебе во всём этом ничего не кажется странным? То есть я, конечно, понимаю, расчувствовавшуюся публику пробило на щенячий восторг, но, по-моему, тут явный перебор. Или я неправ?