Все лорды Камелота

Свержин Владимир Игоревич

Стоило нам подъехать к очередному поселению, как делегация лучших людей выходила навстречу невесть откуда взявшимся рыцарям и, потрясая жалкими лохмотьями, свидетельствующими о несусветной бедности местных жителей, приглашала разделить с ними кров и трапезу, не без основания полагая, что разряженные как на парад рыцари побрезгуют и тем и другим. Правда, в конце дня мы всё же осчастливили одну из таких делегаций сообщением, что принимаем их гостеприимство. Лучшие люди явно огорчились, но, узнав, что у нас с собой довольно продовольствия, вновь воспрянули духом и даже выкатили пару бочек эля к ночным кострам.

Утром мы двинулись дальше, вступив в куда как более цивилизованные земли

Дэйри, где в старинном латинизированном Каэр Эбораке держал своё знамя король Беноика, первейший рыцарь Круглого Стола сэр Ланселот Озёрный.

Присутствие армии стало заметно ещё в милях пятнадцати от Эборака.

– Пыль на горизонте, – констатировал остроглазый Лис. – Похоже, всадники.

Он был прав. Спустя несколько минут мы разглядели три дюжины верховых, во всю прыть мчащихся в нашем направлении.

– Капитан, – вглядываясь в знамёна и значки конного разъезда, проговорил Лис, – три червлёных перевязи по горностаевому полю это, кажется, сэр Борс?

– Он самый, – согласился я.

– Тогда готовься к встрече со старым другом.

Я сделал знак своим рыцарям остановиться и поднять копья, демонстрируя мирные намерения. Отряд сэра Борса был всё ближе. Я уже видел, как отстёгивается на ходу кольчужная полость, прикрывающая нижнюю часть лица от подбородка до самых глаз, и румяный добродушный великан, силач и весельчак Борс, откинув копьё скачущему позади оруженосцу радостно машет рукой, узнав моего леопардового льва в лазури.

– Торвальд! – заорал он, подъезжая и обхватывая меня за плечи, так, что я едва удержался в седле. – Вот негаданная встреча! И ты здесь, Рейнар, чертяка! Надеюсь, ты прихватил с собой бурдюк твоего знаменитого ли-со-во-го на-пи-я? – это довольно сложное для британского произношения словосочетание он выговорил без малейшего акцента, что было ярким свидетельством частого упоминания данного названия и, конечно же, употребления богопротивного зелья, изготавливаемого моим храбрым напарником.

– Какими судьбами? – тараторил Борс, не давая нам вставить даже словечка. – Верно, ты здесь не вместе с ведьмой?

– Ты о чём? – успел вклинить я в тот момент, когда шумный дядя Ланселота закрыл рот на последнем звуке слова «ведьма».

– Как, ты ничего не знаешь? Значит, ты не с ней. А Ланселот-то, Ланселот! Ну ничего, надеюсь, мы будем сражаться вместе!

Я поймал удивлённый взгляд Годвина, пытавшегося со свойственной прилежному ученику последовательностью уловить смысл произносимых слов.

– Ты хочешь сказать, что в Эбораке фея Моргана?

– Ну да, вошь её заешь! – громыхнул сэр Борс, и его закованный в кольчужную рукавицу кулак стартовал вверх по траектории ракеты «земля—земля». – Я приехал сюда драться, а он стоит, словно те камни, которые поднял старик Мерлин.

– Он – это Ланселот? – попытался догадаться я.

– Кто же ещё?! – Борс удивлённо уставился на меня, недоумевая, что может быть неясного в его словах. – Чего мы ждём? Вот скажи мне, чего?

Вероятнее всего, вопрос был риторическим, но всё же оставлять его без ответа мне показалось бестактным.

– Ничего. Я вот еду к Ланселоту, чтоб предложить ему союз с Ллевелином.

– И правильно, – поддержал это начинание громогласный добряк. – Ха-ха! Теперь-то она попляшет!

– Моргана?

– Она самая.

– Стало быть, Ланселот не пожелал выступать вместе с Мордредом? – для очистки совести спросил я.

– Да ты что?! – возмутился мой собеседник. – Конечно, нет! Придёте ко мне в шатёр, расскажу вам, как ей Ланселот ответил. А-ха-ха! – сэр Борс расхохотался, вынуждая ближайших лошадей нервно дёрнуть ушами и настороженно покоситься на одного из славнейших рыцарей Круглого Стола. – С утра

она и её люди отправились в Дэву. Я лично их проводил. – Лицо рыцаря расплылось в самодовольной улыбке. – В общем, Торвальд, Рейнар, сейчас сами видите, я с отрядом в разъездах. Завтра на рассвете вернусь. Жду вас у себя в шатре. И не вздумайте отказываться. Вы же знаете, я этого терпеть не могу! – мало кто из сопровождавших меня рыцарей видел этого добродушного великана на поле боя. Тогда он вовсе не походил на этого самодовольного весельчака, и яростный рёв его, разносившийся по полю, перекрывая шум битвы, поневоле заставлял противников пятиться, а то и вовсе обращаться в бегство. – В общем, я вас жду. Мой шатёр вы найдёте без труда. Он в правом дальнем от ворот углу лагеря. Езжайте с миром! Полагаю, вам повезёт больше, чем этой чертовке Моргане.

– Ну что ж, – подытожил я результат нашей встречи, – даже если мы сейчас повернём обратно, задачу посольства можно считать наполовину выполненной. Ланселот не выступит против Ллевелина.

* * *

Лагерь в Эбораке напоминал сотню других военных лагерей, когда-либо сооружённых на территории бывшей Римской Империи. Быть может, от обычного его отличало лишь то, что палатки расставлялись не в порядке манипул и когорт победоносных легионов, а согласуясь с родством и знатностью населявших его полководцев.

Шатёр сэра Ланселота, короля Беноика, высился посреди лагеря так, чтобы к нему было удобно добираться из любого угла Эборака. Шатры его родственников Борса, Лионеля, Богарта и Бана, сына Бана, занимали соответственно центральную часть в угловых квадратах, каждый из которых был заселён третью стоявшего здесь войска. Серебряное, с тремя червлёными перевязями знамя Ланселота, весьма походившее на то, под которым выступал сэр Борс, развевалось над высоченным, привезённым с Востока златотканым шатром, хлопая полотнищем в такт порывистому восточному ветру.

Узнав о цели нашего визита, стража у ворот лагеря не преминула сообщить дежурному начальнику, каковым был в тот день сэр Богарт, король Ландов, о великом посольстве. И вскоре мы, уже в сопровождении его величества, направлялись в шатёр командующего «экспедиционным корпусом». Мы были знакомы с Богартом, хотя и не так близко, как с Ланселотом и Борсом. В отличие от Борса его младший брат Богарт был немногословен и отчего-то постоянно кутался в широкий плащ из толстой шерсти, свойственный вообще жителям малообжитых земель, доставшихся ему в качестве вотчины.

– Я доложу Ланселоту, – устало посмотрев на нас из-под тяжёлых бровей, проговорил король Ландов. – Но примет ли он вас сегодня, в этом я очень не уверен.

– Он болен? – встревожился я.

– Нет, – покачал головой провожатый.

– Не дай бог, ранен?

– Нет. – Богарт посмотрел на меня недовольно, досадуя из-за моего любопытства. – Вчера днём приехала Гвиневера. – Он замолчал, вероятно, полагая, что и без того сказал слишком много.

Мы с Лисом невольно переглянулись. Не то чтобы мы забыли о виновнице, вернее, невольной жертве, заложнице мужских страстей, ныне раздиравших в клочья Британское королевство, но всё это время её имя звучало лишь вскользь. И с тех пор как в ночь нашего прибытия отшельник Эмерик упомянул, что королеве удалось бежать от Мордреда и укрыться у неведомых никому надёжных друзей, о ней не было ни слуху ни духу. И вот вчера, как ни в чём не бывало, она прибыла в Эборак. Что ж, это во многом объясняло провал дипломатической миссии Морганы. Но что это давало нам, ещё оставалось выяснить. Появление подобной женщины зачастую приводило к лавинообразным последствиям, редко поддающимся контролю. Следовательно, выпускать её из виду было бы неосторожно.