Все мои мужчины
Шрифт:
И он принялся разглагольствовать о том, что в настоящее время на рынке подобных услуг есть немало вполне приемлемых предложений, но я довольно невежливо его прервала:
— Ваша жена? — я открыла рот в состоянии крайнего изумления. — А разве вы женаты?
— Да, и уже тридцать лет, — подтвердил он. — Я понимаю, вам кажется странным, что мы с ней редко появляемся на публике вместе, но она такая домоседка. Даже мою выставку она посетила не в день открытия, а на следующий день — не любит, знаете ли, толпы. Впрочем, давайте лучше поговорим о вас. Я как раз собирался вам рассказать, что знакомство с вами так повлияло на меня,
Но я не позволила ему отклониться от темы.
— А как ваша жена относится к тому, что вы все вечера проводите вне дома?
Он замялся:
— Она достаточно чуткий человек — она понимает, что человеку искусства нужно вдохновение.
Я положила вилку на стол и спросила с холодностью, которая должна была бы его насторожить:
— А разве она сама вас не вдохновляет?
Нет, не насторожила. Он сказал с поразительной откровенностью:
— Жена не может вдохновлять. Жена — это жена. Понимаете? Хорошее дело браком не назовут. Любовь погибает под штампом в паспорте. Вы еще так молоды, что можете этого не понимать. Но поверьте бывалому человеку.
К нам подошел официант, и он замолчал, а когда, расплатившись по счету, поднялся вслед за мной из-за стола, повторил свое предложение о прогулке по набережной под луной. Но я отвергла это как нечто совершенно неприемлемое.
— Вы извините, Аркадий Никитич, я сегодня очень занята. Нет, вряд ли имеет смысл звонить мне завтра. И послезавтра тоже. Я уезжаю в командировку. На сколько? Право, не знаю. Позвоню ли вам, когда вернусь? Возможно, но ничего обещать не могу — сейчас у меня много работы.
Он выглядел так трогательно и смущенно, что я, пожалуй, пожалела бы его и пошла бы с ним гулять по набережной, выслушивая его стихи и наивные признания, если бы не испытывала еще большую жалость к той, которая гладила ему белье, штопала носки и готовила ужин, в то время, когда он возил своих муз по Парижам.
7. Владик
Антипов всё-таки написал мой портрет — по памяти или по выложенной в социальной сети фотографии, — очень недурной, надо сказать, в классическом стиле, без всяких новомодных выкрутасов. И прислал его мне курьерской почтой, быть может, надеясь на ответный жест. Но я всё равно ему не позвонила. Зачем? Что он мог мне предложить? Должность музы? Конечно, быть источником вдохновения для известного (пусть и не в масштабах всей страны) человека тоже было весьма почетно, и я, пожалуй, смогла бы вытянуть из него и поездку в Париж, и бриллиантовое колье, и норковую шубку, но почему-то не хотелось идти на сделку с совестью ради сомнительной славы.
Более того, проявив в этой истории такое благородство, я пошла еще дальше по пути нравственного самосовершенствования и почти без раздумий в клочья порвала список потенциальных женихов, в котором были еще не вычеркнутые мною имена. И хотя ранее и заявила Лизавете, что намерена увести Владика Тишкова от нашей давней подруги Тани Зайковой, в действительности была далека от выполнения этого плана — что ни говори, а совесть у меня имелась.
И, наверно, Тишков
— Ой, Алинка! — необдуманно окликнула меня Зайкова. — Неужели, это ты? Сколько лет мы не виделись? Лет пять, наверно. Ты в этих джинсах смотришься просто обалденно. Ты замужем? Дети есть? Ой, да что же я тебя вопросами мучаю в магазине? Сейчас пойдем ко мне и поболтаем.
Надо отдать должное моему опять вдруг проснувшемуся благородству — я попыталась отказаться.
— Да нет же, пойдем, — настаивала Зайкова. — Ты, наверно, забыла — у меня сегодня день рождения.
Я искренне поздравила ее и пожелала всяческих благ, при этом мое решение бежать от Зайковой прочь только окрепло. И я, несомненно, так бы и поступила, если бы та вдруг не принялась взывать о помощи.
— Слушай, Алинка, у тебя сегодня выходной? Ты не могла бы мне помочь с готовкой? Ну, салаты всякие, заливное. Понимаешь, у меня сегодня будут гости (в немалом, надо сказать, количестве), а Зойку (ты ведь помнишь мою сестру?) срочно вызвали на работу, а надо и торт испечь, и мясо натушить. А, Алинка?
Танька жила в однокомнатной квартире в центре города. Она обладала хорошим вкусом, и мебель, и обои, и шторы были подобраны таким образом, что создавалась полная иллюзия того, что ты попал в помещение, над благоустройством которого потрудились мастера из передачи «Квартирный вопрос».
— Ух ты! — выдохнула я, переступив порог комнаты, служившей и спальней, и гостиной одновременно.
— Нравится? — просияла Таня. — Я, между прочим, курсы дизайнеров по интерьеру окончила. И шторы эти шила сама. Ну, пойдем на кухню. Ты извини, что я тебя эксплуатирую. Но зато чем-нибудь вкусненьким накормлю. Слушай, а ты где сейчас работаешь? Я что-то слышала, да забыла.
На шкафчике в кухне стояла небольшая фотография Владислава, и я сочла это прекрасным поводом, чтобы спросить:
— Ты всё еще с Владиком?
— Конечно! — почти с возмущением ответила Танька. — Я же его люблю.
— Значит, вы поженились? — я решила сразу всё прояснить.
Танька покраснела и произнесла речь а-ля Аркадий Никитич.
— Пойми, Алина, — он творческий человек. Ему претят мысли о регистрации брака. Да и к чему всё это? Он меня любит, и это главное. Ты так не считаешь?
— Ну, если тебя это устраивает… — с сомнением произнесла я, пытаясь сообразить, давно ли Владик Тишков стал творческой личностью.
— Да, устраивает, — вызывающе вскинула белокурую голову Танька. — Если бы ты знала, как он меня любит!
Я не стала спорить, потому что не имела об этом никакого представления.
Мы довольно быстро состряпали несколько кулинарных шедевров вроде салата с лососем и запеченной индейки, а через пару часов на столе уже стоял роскошный торт, украшенный разноцветным кремом.
— У тебя и курсы кондитеров за плечами? — полюбопытствовала я, любуясь творением Танькиных рук.
— Ага, — скромно потупившись, подтвердила та.