Все мы люди
Шрифт:
Виктор представил их, произнеся имя каждого так, как будто они были личным открытием Виктора:
– Грисволд Покьюлей, я хотел бы вам представить моего дядю Энди Келпа и его друга мистера Джона Дортмундера.
– Рад познакомиться, – произнес Дортмундер, пожимая протянутую руку Покьюлея.
– Как поживаете. Как поживаете. Дядя Виктора, да?
– Его мать приходится мне сестрой, – объяснил Келп.
Покьюлей жестом указал на девушку на диване и сказал:
– А это моя подруга, Клео Марлах – любительница комфорта.
Клео
– Кофе? Чай? Вино? – затем с сомнением обратилась к Покьюлею: – У нас есть какой-нибудь ликер?
– Я хотел бы выпить кофе, – ответил Келп.
– Я тоже, – добавил Дортмундер.
Виктор произнес:
– Можно мне вина? Я на самом деле старше, чем выгляжу.
– Красное или белое? – спросил Покьюлей.
– Красное, пожалуйста.
– У нас нет белого, – заметил Покьюлей.
Девушка была одета в черные бархатные штаны и белую блузку. Она был босиком, поэтому можно было заметить на ее ногтях экстремальный темно-красный цвет, цвет запекшейся крови. При ходьбе она была похожа на маленькую русалку. Покьюлей предложил гостям присесть на кресла, а сам с ворчанием опустился на диван.
– Это хорошее место. Умно сделано, – нарушил тишину Дортмундер.
– Я осилил только аренду, – сказал Покьюлей, – чтобы заполучить много места и северное сияние, – он указал на потолочное окно. – Они запросили нормальную арендную плату, – продолжал он, – потому что у них было много пустующих магазинов, и еще потому, что я согласился делать один-два обхода после закрытия заведений. Этакий ночной сторож, что выгодно для них и для меня. В любом случае я «сова» и я люблю гулять, поэтому это не проблема для меня. Мы сняли перегородки в раздевалках, разместили там нашу спальню.
Отсутствие кухни – это, конечно, проблема, но мы не сильно нуждаемся в ней. Пара электроконфорок, маленький холодильник – идеально, правда. Они отапливают помещение лучше, чем любой другой арендодатель на моей памяти. Здесь нет шумных соседей, сующих нос не в свои дела, и любой магазин, который мне понадобиться, сразу же за дверью.
Клео вернулась с двумя разными кружками белого цвета для Дортмундера, Келпа и пустой банкой из-под желе для Виктора.
Раздав посуду, она подняла бутыль Gab Hearty Burgundy с пола, который стоял возле дивана, наполнила банку Виктора наполовину, подала ему и спросила:
– Поки, еще вина?
– Не против, не против.
Покьюлей пил из пильзенского пивного бокала, в котором красное вино выглядело как нечто из экспериментальной лаборатории. Стаканом для Клеи, который она достала из-под дивана, послужила глиняная банка, которая первоначально использовалась для горчицы.
Она налила до краев крепкого бургундского вина, плюхнулась на тахту рядом с Покьюлеем, подняла свою глиняный бокал и произнесла:
– За тех, кто не с нами.
– Гореть им в аду, – добавил Покьюлей, поднял свой «пильзен» в знак тоста и сделал большой глоток. Затем он сказал, посмотрев на Дортмундера:
– Я так понимаю у вас проблемы.
– Все верно, – согласился Дортмундер. – Мы помогли одному парню симулировать кражу произведения искусства, чтобы получить страховку. Он хочет картину обратно, но у нас ее нет. Она утеряна. Келпу кажется, что ты сможешь сделать копию и мы вернем ее парню вместо оригинала.
– Мы заплатим за твою работу, конечно же, – добавил Келп.
Покьюлей хмыкнул весело:
– Да, я думаю, что вы так и сделаете.
Другая рука, которая не держала пильзенский бокал, опустилась на бедро Клеи и начала его нежно массажировать. Девушка потягивала вино и легко улыбалась сама себе.
– Что это за картина? – спросил Покьюлей.
– Ее называют «Глупость ведет человека к гибели», а кто-то зовет Винбис, – ответил Келп.
Покьюлей запрокинул голову назад и пристально смотрел на угол потолка. Его рука гладила и гладила девушку.
– Винбис. «Глупость ведет человека к гибели». Мммм… возможно… книга, – решил он и отпустил ногу Клео, чтобы приподняться с дивана и встать на ноги.
Книга? В поле зрения находилось множество книг без стеллажей. Книги в мягкой обложке были свалены в кучу в углу комнаты, под столами, в то время как тома в твердом переплете торчали между подпорками перил вдоль ширм. К ним и пошел Покьюлей, неся свое вино, бормоча что-то себе под нос и потирая свободной рукой спину. Затем он остановился, вытащил одну книгу, поставил стакан на пол, полистал том, раздраженно покачал головой и засунул книгу обратно.
Это могло занять некоторое время. Чтобы скоротать ожидание, Дортмундер рассматривал это странное жилое помещение и заметил на темных стенах картины без рамок, предположительно Покьюлея. Все они были разными и в то же время очень похожими друг на друга. На переднем плане каждой из них была девушка, голая или одетая по минимуму, например, с белым шарфом на фоне пейзажа. Девушки были представлены в основном в полный рост и всегда были поглощены тем, что делали. Одна из них, например, сидя на траве на фоне разрушенных замков, нескольких деревьев и небольшого пруда, где два оленя пили воду, училась играть в шахматы, положив их на траву перед собой. На другой картине была изображена девушка на пляже, которая перегнулась через перила, чтобы заглянуть внутрь большой лодки, уносимой штормом в море. (Это была девушка с белым шарфом).
Не все девушки выглядели одинаково. Бросив взгляд вокруг, Дортмундер заметил, возможно, четырех разных женщин на картинах и это вызвало внезапный шок, так как на одной из них он узнал Клео Марлах. «Так вот, как она выглядит без одежды», – думал он, удивленно разглядывая картину, где на фоне яблоневого сада с весенними цветами серьезная девушка, которая взбиралась довольно длинными ногами на железный забор.
– Ах-ха!
Покьюлей нашел что-то. Вернувшись, он нес большую книгу и, показав страницу Дортмундеру, спросил: