Все не так
Шрифт:
Отражение 1
Муза
Какой смешной мальчик, боже мой, какой смешной и трогательный! Подумать, что Леночка – любовница моего мужа… Впрочем, Павла трудно винить, ничего другого он подумать и не мог. Но как же я хохотала, когда мне поздно вечером позвонил Володенька и рассказал о своем разговоре с Павлом! Он сказал, что не мог дотерпеть до моего приезда и решил поделиться сразу же, хотя я возвращаюсь уже завтра. Извинился, что звонит так поздно, но сначала он ждал, пока Дануська закончит перевод, потом повел ее домой и там еще какое-то время задержался.
Сколько буду жить на этом свете –
Когда мне было шестнадцать лет, меня изнасиловали. Не люблю об этом вспоминать и никому не рассказываю. Я возвращалась поздно вечером с подготовительных курсов, их было четверо, и все мое сопротивление, наверное, выглядело в их глазах смешным и глупым. Что я могла? Царапалась, кусалась, пыталась даже кричать, но рот мне зажали крепко и так же крепко держали руки и ноги.
Родителям я, конечно, все рассказала, они долго совещались в своей комнате, потом вызвали какого-то «своего» врача, который меня осмотрел и велел лежать и лечиться. Синяки, ссадины, фингал под глазом. В милицию никто не пошел – стыдно. И мне стыдно, и родители огласки не хотели. И ведь моей вины в этом не было, но сам факт того, что меня отымели четыре грязных пьяных бугая, делал меня саму словно бы нечистой.
Через полтора месяца стало очевидным, что я беременна. И снова вопрос: куда идти? К какому врачу? Мне шестнадцать, чистить будут «под маской», то есть практически наживую, без наркоза, а это боль непереносимая, сообщат в школу и родителям на работу, будут позорить перед всеми, а если сказать правду, мол, изнасиловали, сразу встанет вопрос: почему не заявили? Эдак каждая малолетняя проститутка будет требовать сделать ей аборт с хорошим обезболиванием, потому что ее, дескать, изнасиловали. Документ из прокуратуры или из милиции должен быть.
В общем, снова нашли «своего» доктора, родители деньги ему заплатили, и он все сделал, даже с уколом, я уснула и ничего не почувствовала. Но что-то пошло не так, где-то он ошибся, и, хотя он промолчал и моим маме с папой ничего не сказал, скрыл, медсестричка, которая ему помогала меня чистить, предупредила: детей не будет. Никогда. И взяла с меня слово, что я доктора не подведу и родителям не скажу.
Я слово сдержала. Они до сих пор не знают точно, почему у нас с Володей нет детей, только иногда вздыхают и горестно предполагают, что, наверное, дело в раннем аборте. А Володя знает. Я ничего от него не скрываю.
Когда тебе в шестнадцать лет говорят, что у тебя не будет детей, это вовсе не выглядит страшным. О детях
Это было ужасно. Больно. Страшно. Перед глазами все время стояли те четверо, и мне казалось, что меня снова насилуют в темном пустом скверике, и я плакала, отбивалась и просила: «Не надо, не надо, перестань!» Мой поклонник был разочарован и больше ко мне никогда не подходил.
Мне было двадцать, когда в точности то же самое произошло во второй раз, уже не со студентом, а с молодым неженатым научным сотрудником одного московского музея, куда мы приходили на практические занятия. Мне казалось, что у нас с ним так много общих интересов и он такой образованный, такой тонкий и вообще совершенно замечательный. Но я снова кричала, плакала, отбивалась, и мне опять было больно и страшно. Мой тонкий и образованный возлюбленный назвал меня дурой и психопаткой и перестал звонить.
Я внимательно вслушивалась в разговоры подружек, вчитывалась в книги и всматривалась в кинофильмы, пытаясь понять, что же со мной не так. Почему все так стремятся к сексу, а я его совсем не хочу? Что должно произойти, чтобы я тоже этого захотела? Говорить на такие темы с родителями как-то не принято, а с ровесниками – не хотелось, чтобы не сочли неполноценной и не начали издеваться. Сегодня профессия сексопатолога весьма и весьма востребована, а тогда, в середине восьмидесятых, обратиться к этому специалисту было едва ли не более стыдным, чем лечиться у психиатра или венеролога, поэтому до всего мне приходилось докапываться самостоятельно.
Фригидность, спровоцированная психотравмирующей ситуацией, – вот и весь ответ, который мне удалось с грехом пополам сформулировать. Что с этим делать, я не знала. И решила пустить все на самотек: как будет, так и будет. Знать, судьба моя такая…
Володю Руденко я знала практически с детства, наши родители дружили семьями, а мы с ним были ровесниками. И когда мама с папой начали усиленно сватать мне его, я согласилась. Мне было все равно. Я не хотела его, но я не хотела и никого другого. Я отдавала себе отчет в том, что не смогу быть для него ни полноценной женой, ни матерью его детей, поэтому он, вероятнее всего, очень скоро со мной разведется.
Мы начали встречаться, я изо всех сил делала вид, что влюблена, что он мне очень нравится, а когда мы оказались в постели, я сказала себе: терпи, Муза, молчи и терпи. Я очень старалась не расплакаться, не закричать и не отталкивать его, хотя мне опять было больно. У меня получилось. Я все вытерпела и была уверена, что Володя ничего не заметил и остался вполне доволен.
Но, как оказалось, старания мои пропали втуне.
– Тебе было плохо. – Володя не спрашивал, он утверждал, и я на какое-то мгновение растерялась. – Не пытайся меня обманывать, тебе было плохо и, кажется, даже больно. С тобой это всегда так или я сделал что-то неправильно?