Все новые сказки
Шрифт:
— А то кино про свинью сохранилось? — спросил Робби, любуясь бипланом с элеронами в фиолетовую полоску.
— Продали с аукциона, чтобы купить более ценные экспонаты, — сообщил Леонард.
Он убрал всякую всячину с кресла и пригласил Эмери присесть, а сам пристроился на краешке стола. Робби тщетно поискал другой стул и опустился на пол у мусорной корзины, доверху заваленной пустыми пузырьками от лака для ногтей.
— Итак, у меня есть идея, — возвестил Леонард. Он неотрывно глядел на Эмери, словно кроме них двоих в кабинете никого не было. — Идея, как помочь Мэгги. Помнишь «Беллерофонт»?
Эмери наморщил лоб:
— Смутно. Та старая хроника авиакатастрофы?
— Гипотетической катастрофы, — возразил Леонард. — Никаких обломков так и не нашли. Все только предполагают, что аэроплан разбился.
— Точно! Фильм, который сгорел! — вставил Робби. — Помню-помню, пленка застряла в барабане, кажется. Пожарная сигнализация среагировала на дым, провели полную эвакуацию. Тогда все напустились на Мэгги — решили, что она неправильно вставила пленку.
— Она тут ни при чем, — возмутился Леонард. — Один техник напортачил — он мне пару лет назад признался. Накосячил с вентиляцией, лампочка проектора перегрелась, и пленка запылала. Он говорил, что его всегда мучила совесть за то, что Мэгги выперли.
— Ее же не за это уволили, — Робби уставился на Леонарда исподлобья. — Дело было в НЛО…
Эмери прервал его:
— Они на нее взъелись, Роб, тут каждая собака знала: все эти отставники из дирекции бесились, что у них под ногами путается баба. Она же в ВВС не служила и все такое. Просто они не сразу ее доняли, потребовалось несколько лет. Гады проклятые. Я даже подписи под обращением собирал. Не помогло.
— Ничего бы не помогло, — вздохнул Леонард. — Она была гений. И есть! — торопливо добавил он. — Вот я и подумал…
Он соскочил со стола, порылся в углу, вытащил большую картонную коробку.
— Посторонись-ка.
Робби встал. Леонард принялся вынимать из коробки всякие разности и бережно расставлять на столе. Эмери тоже поднялся на ноги, чтобы не мешать, вжался в закоулок рядом с Робби. Они наблюдали, как Леонард раскладывает стопки бумаг, фотоснимки 10x15 с измятыми краями, выцветшие чертежи и старый фильмоскоп для 35-миллиметровой пленки. Все это дополнялось несколькими большими конвертами из коричневой бумаги, обвязанными красным шпагатом. Наконец Леонард встал на колени перед коробкой и, соблюдая величайшую осторожность, запустил в нее руки.
— Наверное, там ребенок Линдберга [131] , — прошептал Эмери.
Леонард встал с колен, баюкая на ладонях нечто. Развернулся. Поставил на середину стола.
— Обалдеть! — присвистнул Эмери. — Леонард, ты превзошел самого себя.
Робби наклонился, чтобы разглядеть получше: модель летательного аппарата. Он подумал «летательного», хотя у него не укладывалось в голове, что кто бы то ни было, даже Леонард или Мэгги Бливин, поверит в способность этой штуковины подняться в воздух. Корпус как у «Цеппелина», острый, чуть курносый нос, как у «Локхид Старфайтера» [132] . К корпусу подвешена корзина, заполненная крохотными шестеренками и цепными передачами, а под корзиной — какое-то устройство с тремя колесами, вроде велосипеда, но к колесам прикреплены десятки плоских закрылков — каждый не крупнее ногтя — и совсем малюсеньких пропеллеров.
131
Чарльз Огастес Линдберг (1902–1974) — американский летчик, первым перелетевший Атлантический океан в одиночку (20–21 мая 1927 года по маршруту Нью-Йорк — Париж). 1 марта 1932 года был похищен его полуторагодовалый сын Чарльз Линдберг-младший. Родителям поступило требование о выкупе, который был выплачен, однако мальчика им не вернули; на самом деле он был убит почти сразу после похищения. Через два года полиции удалось обнаружить предполагаемого убийцу — Бруно Хауптманна, который и был казнен на электрическом стуле, хотя, по мнению многих криминалистов, был невиновен. История с похищением и убийством ребенка Линдберга в несколько измененном виде взята Агатой Кристи за основу романа «Убийство в Восточном экспрессе» (1934).
132
«Цеппелин» — дирижабль жесткой системы; эти дирижабли строились их изобретателем и создателем графом Фердинандом Цеппелином (1838–1917) и немецкой фирмой «Люфтшиффбау Цеппелин ГмбХ». Локхид F-104 «Старфайтер» — одно- или двухместный истребитель, перехватчик и бомбардировщик; первый самолет, скорость которого вдвое превышала скорость звука; ему же принадлежат рекорды высоты.
Мало того, весь аппарат был облеплен крыльями: они торчали на каждом дюйме корпуса. Этакий замороженный взрыв — во все стороны щетинятся куски парусины и бальзы, обрывки бумаги и марли. Крылья как у птиц и крылья как у летучей мыши; квадратные крылья а-ля воздушный змей, рули высоты и полые проволочные конусы; длинные трубки (внутри них Робби увидел множество ветроотражателей и клапанов). Элероны и распорки, вставленные между крыльями, образовывали головокружительный лабиринт. Все это скреплялось тонкими золотыми нитями, моноволокнами и, похоже, человеческими волосами. Аппарат был ярко раскрашен во все цвета радуги: фиолетовый и изумрудный, алый, пурпурный, золотой, а кое-где глянцевая поверхность была инкрустирована какими-то блестящими штучками — осколками зеркала или цветного стекла, панцирями жуков, блестками слюды.
Наверху, поднимаясь над фюзеляжем точно шляпка здоровенного гриба, красовался легкий зонтик из гнутого бамбука, обтянутый пестрым шелком.
Короче, аэроплан братьев Райт при взгляде через калейдоскоп.
— Фантастика! — воскликнул Робби. — Как ты его смастерил?
— Остается только проверить, полетит ли он, — заявил Леонард.
Робби разогнулся:
— Эта фиговина? Летать? Да ты что?!
— Оригинал летал, — Леонард прислонился к стене. — Я вот как считаю: если мы сможем воспроизвести условия полета — те же самые, в точности — все получится.
— Но… — Робби покосился на Эмери. — Оригинал не летал. Он разбился. В смысле, гипотетически разбился.
Эмери кивнул.
— К тому же на борту был человек. Маккартни…
— Макколи, — поправил Леонард.
— Верно, Макколи. И знаешь ли, Леонард, в кабину твоего аппарата никто не поместится, так ведь?
Эмери насторожился:
— Ты случайно не подумываешь сделать полноразмерную модель? Это было бы безумием.
— Да нет, — Леонард подергал череп, свисавший с его уха. — Я просто хочу снять второй фильм — воспроизвести оригинал. Я все сделаю — комар носа не подточит, и Мэгги даже не поймет, что фильм не подлинный. Все продумано, — он испытующе поглядел на Эмери. — Снять могу на цифру, если ты одолжишь мне камеру. Тогда я сам все смонтирую на компьютере. И привезу ей фильм в Фейеттевилль, чтобы она посмотрела.
Роббби и Эмери переглянулись.
— Что ж, бывают и более дикие идеи, — сказал Робби.
— Но Мэгги знает, что оригинал сгорел, — напомнил Эмери. — Я там был, точно помню: она видела это своими глазами. Все мы видели. У нее рак, а не склероз, не болезнь Альцгеймера. Не амнезия, в конце концов.
— А в фотошопе никак нельзя? — спросил Робби. — Скажи ей, что это на память о старом фильме. Тогда она…
Леонард взглянул, точно окатил всех ледяной водой:
— Никаких «на память». Я поеду на остров Кауана, туда, где был Макколи, и воссоздам первый полет «Беллерофонта». Все отсниму, смонтирую. А когда закончу, скажу Мэгги, что нашел в архиве копию. Когда та пленка сгорела, у нее от тоски разорвалось сердце. Я верну ей фильм.
Робби уставился на свои ботинки, чтобы Леонард не видел его лица. Помолчав, произнес:
— Когда Анна заболела, мне в голову пришла такая же идея. Поехать к горе Вашингтон, в ту гостиницу, где мы отдыхали, когда Зак еще не родился. У нас остались роскошные фотографии походов на байдарках в тех местах. Красотища. Но дело было зимой, я сказал: давай обождем до лета…
— Я ждать не стану, — отозвался Леонард, перебирая бумаги на столе. — У меня кое-что есть… — Он открыл конверт, вынул из него несколько конвертов из кальки. Взглянул на один, передал Эмери. — Вот уцелевшие обрывки оригинала. Между прочим, оригинал был не оригинал — сам фильм сняли в 1901 году на нитроцеллюлозную пленку. Ту пленку мы с Мэгги и нашли, когда разбирали «Психархив». Ну, нитроцеллюлоза — это же как бомба с заведенным часовым механизмом. Мы отдали ее в лабораторию, там все пересняли на безопасную пленку, ее-то вы теперь и видите.