Все, о чем вы мечтали

Петров Иван Игнатьевич

Они за мною бегают.

Ну что, золото? Средневековый шок. Четко проговаривая слова, повторяя, чтобы доходило, объяснил, что денежки это не наши. Граф занимался контрабандой в государственном масштабе и сейчас операция в самом разгаре. Цель - перевести все это в Мадрид. У золота есть хозяин, Монтихо был лишь курьером. Хозяин знает о нас и найдет каждого из нас в случае пропажи. Судьба не завидна, попользоваться не успеешь. Пятьдесят кило на брата незаметно не унести. Резать друг друга не стоит, двести кило еще большая тяжесть. Потратить не реально, на эти деньги нам ничего не продадут. Можно купить королевский дворец, но пожить в нем не удастся.

Вообще не удастся пожить. Это не деньги, это - проблема. Буду думать. Пока работаем с серебром. Считайте, что и не открывали, кладем все на место. Мне два пистолета и кинжал. Кому еще чего? Кугель пусть свое забирает. Гильермо - все сложить и закрыть на замок. Как-как? Как открыл, так и закроешь.

Серебро. Девяносто шесть песо, они же испанские талеры. Каждому по десять песо сейчас, остальное пока у меня - на похороны, гостиницу, Пепе, еще на что непредвиденное. Кугель - к хозяину, узнать, сколько должны за гостиницу. Хуан - съездить к Пепе, посмотреть, поговорить. Потом отвезешь меня к доктору. Пепе берем с собой. Гонсало - по кладбищам, место. Гильермо - у сундука. Я - пока с Кугелем, послушаю, что скажет хозяин.

Вроде - привел в себя. Смотрятся вменяемыми.

Месье ситуайен Буше - прохиндей! По надыбанной Гильермо с утра информации, наше проживание в день стоит десять су с человека. Три комнаты по два человека - шестьдесят су. На сороковник мы нажираем. Это вместе с лошадьми. Итого - франк. Постель, стирка, глажка, чистка и прочие радости входят в десять су, которые мы платим за комнаты. Франк в день - четырнадцать франков за две недели. Так откуда же эта цифра в пятьдесят франков? Круглая, как его лысина. Ах, он с графом Монтихо договорился! Можно подумать, что граф ему пообещал утроение цены за охрану сундука с золотом. И бедный комрад Буше, обливаясь потом и ежесекундно худея, не ел, не спал, а две недели отрабатывал свой полтинник. Тут граф возьми и помре! А я, б...ь, не хочу платить!

Сука!

Вызываем полицию и конфисковываем сундук.

Гадина! Придется платить.

Кугель говорит, золото к серебру идет один к пятнадцати - к шестнадцати. Франковая двадцатка весит шесть с половиной грамм. Песо двадцать пять грамм. Примерно. Если Гильермо не врет. У меня получается, что один песо равен четырем франкам, даже побольше. Двенадцать песо - и по рукам! А сволочь Буше требует четырнадцать!

Убил бы гада!

На, подавись!

Еще два дня оплачено, потом с утра уезжаем.

Только мы с Кугелем впервые в Париже, остальные бывали, ориентируются. Гонсало вообще здесь жил почти два года. Естественно, послал его по кладбищам договариваться.

Возвращается. Что? Ничего. Вообще ничего? Вообще.

Глухо, как в танке.

Надо же, так умудриться умереть. Ни одного приличного кладбища, где знать хоронят, в городе не осталось. Все местные ютятся по родовым склепам или ищут место на стороне. От кладбищ пошла зараза - чума, холера, и все накопленное за века трупно-костяное хозяйство в приказном порядке из центра переносится в катакомбы. Откапывают и в телегах везут. А новых захоронений делать не велено. Аристократию хоронили при церквях, при монастырях, но и там сейчас всех выпинывают и - бегом в катакомбы. Глухо. Тут я припомнил.

Пер-Лашез! Что? Пер-Лашез! Кладбище!

Думаю, подкину Монтихо к коммунарам, их там лет через семьдесят будут хоронить. Еще прославится в веках, если родственники шикарным памятником придавят. Экскурсии будут водить. Других кладбищ все равно не знаю.

Нет там никакого кладбища! И вообще - это не центр. Бельвиль, бедняцкий район,

там иезуитский монастырь держал что-то вроде парка. Сейчас продали на сторону Строиться будут. Дачные домики, вроде...

Блин!

Ладно, покажем, чему я в России за четырнадцать лет обучился. Там такое сплошь и рядом. Надо же, глухо ему! Учись, студент.

Какое самое престижное, спрашиваю, куда вообще не попасть?

Сен Жермен де Пре.

Вези к настоятелю, представь меня и погуляй.

За полчаса договорились. Конечно - все в любой момент может рухнуть и начнется вывоз в катакомбы. Конечно - нельзя, ни за что и никому! Конечно, мест нет! Конечно, жизнь тяжелая, все дорожает. Конечно.

Само место обошлось мне в тридцать су. За эти деньги и могилу выроют, и зароют, и обиходят, и присмотрят. И кюре все, что положено, над могилой прочтет. И граф в храме полежит, пока заупокойную службу справят. Сами в полиции заберут, все сами сделают, нам только в храм подъехать, службу отстоять и - потом, над могилкой... Проводить.

Завтра, к полудню.

Пятьсот франков золотом пожертвования в храм - вперед. А потом - конечно. Тридцать су.

На меньшее никак не соглашался.

Но - похороны по первому разряду, франков на десять!

А тридцать су... это так... Святой отец пренебрежительно махнул рукой. Да понимаю я...

Вернулись, пообедали, обсудили с Хуаном здоровье Пепе. Если с подушками и одеялами (все же - зима), то дорогу выдержит. Должен. С рукой все нормально, гангрена не угрожает. Но, слаб пока. Ехать согласен, оставаться не хочет.

Двинулись к доктору - опять взял с собой Гонсало. Хуана отпустил попрощаться. Я же понимаю. И завтра после похорон - пусть скатается, но чтобы к вечеру - как штык.

Доктор - кудрявый субъект лет тридцати пяти - сорока, очень прилично одетый, встретил нас у подъезда своего дома на улице дю Сомерар. Недалеко от Сорбонны, но здесь я пока не проезжал. Он заходил с утра проведать Пепе, лежащего в соседнем доме на квартире у старушки, где и узнал, что приеду. Старушка принимает болезных, пользуемых доктором, ухаживает за ними, меняет повязки, белье, кормит, обстирывает, обмывает, делает все, что положено. В критической ситуации бежит за доктором. Идеальная сиделка. Действительно, отлично все сделано, за такое денег не жалко.

Естественно, доктор с прискорбием сообщил, что граф вперед ни копейки не дал, но я на такое уже не морщился. Тридцать франков. Двойная цена за подобную работу. Пусть. Отдал восемь песо. Сдачу взял полотном для перевязок и какой-то едкой мазью, которой надо смазывать плечо Пепе по вечерам. Когда рубец установится - продолжать осторожно втирать остатки. В холодную погоду руку беречь, укутывать, но не парить. Будет побаливать - смазывать и по утрам, не жмотничать. Банка здоровая, больше литра. Надеюсь, все будет хорошо. Зашли вместе с месье Бланшаром к Пепе, порадовали, что завтра к вечеру его заберем. Доктор днем зайдет, посмотрит, даст последние инструкции. Оставил песо старушке, мадам Ру. От души.

Вечером, после ужина, собрались у меня. Выслушали доклад - во что нам обойдется... Выхода нет.

Одно могу сказать - мои проблемы. Принимаю этот долг на себя, хотя - один хрен, никто не поверит, потрошить будут всех.

Взрослые люди, понимают. Хлопнул ладонью по колену, вставая, подбивая итог. Дискуссия закончена. Гильермо - открывай. Ополовинили одну колбаску, франки расфасованы по тысяче, по пятьдесят монет. Взятку пересыпали в мой кисет с остатками серебра. Завтра оттуда и буду доставать при расплате.