Всё о Манюне (сборник)
Шрифт:
Ба всплеснула руками.
– А ведь верно, Миша, все так и есть! Верно-то как!
Манька спала, положив голову мне на колени, Каринка о чем-то усиленно размышляла, шевеля губами. Когда машина поворачивала и кренилась набок, она придерживала Манюню за ноги, чтобы та не свалилась с деревянной лавки.
– Тебя что, совсем не мутит? – в очередной раз спросила она меня.
– Совсем. Но я сильно устала.
– Вот это делааа, – протянула сестра.
И тут Ба снова запела. Голос ее звучал мягко и немного приглушенно, иногда он вибрировал и беспомощно обрывался. Тогда Ба на секунду замолкала, а
Это была старинная песня на джиди [25] .
Ба ее допела, а потом перевела:
Когда наступит деньИ тучи уйдут с моего порога,Я толкну калиткуИ выйду в чисто поле.Ай-яа, скажу я миру,Ай-яа, ответит мир мне.Ай-яа, скажу я богу,Ай-яа, ответит бог мне.Когда наступит деньИ тучи уйдут с моего порога,Я стану бессмертной…Книга третья. Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения
25
Язык тегеранских евреев.
Действующие лица
Семейство Шац:
БА. Иными словами – Роза Иосифовна Шац. Тут ставлю точку и трепещу.
Дядя Миша. Сын Ба и одновременно Манюнин папа. Одинокий и несгибаемый. Бабник с тонкой душевной организацией. Опять же однолюб. Умеет совместить несовместимое. Верный друг.
Манюня. Внучка Ба и Дядимишина дочка. Стихийное бедствие с боевым чубчиком на голове. Находчивая, смешливая, добрая. Если влюбляется – то вусмерть. Пока со свету не сживет – не успокоится.
Вася. Иногда Васидис. По сути своей – вездеходный «ГАЗ-69». По экстерьеру – курятник на колесах. Упрямый, своенравный. Домострое– вец. Женщин откровенно считает рудиментарным явлением антропогенеза. Брезгливо игнорирует факт их существования.
Семейство Абгарян:
Папа Юра. Подпольная кличка «Мой зять золото». Муж мамы, отец четырех разнокалиберных дочек. Душа компании. Характер взрывоопасный. Преданный семьянин. Верный друг.
Мама Надя. Трепетная и любящая. Хорошо бегает. Умеет метким подзатыльником загасить зарождающийся конфликт на корню. Неустанно совершенствуется.
Наринэ. Это я. Худая, высокая, носатая. Зато размер ноги большой. Мечта поэта (скромно).
Каринка. Отзывается на имена Чингисхан, Армагеддон, Апокалипсис Сегодня. Папа Юра и мама Надя до сих пор не вычислили, за какие такие чудовищные грехи им достался такой ребенок.
Гаянэ. Любительница всего, что можно засунуть в ноздри, а также сумочек через плечо. Наивный, очень добрый и отзывчивый ребенок. Предпочитает коверкать слова. Даже в шестилетнем возрасте говорит «аляпольт», «лясипед» и «шамашедший».
Сонечка. Всеобщая любимица. Невероятно упрямый ребенок. Хлебом не корми, дай заупрямиться. Из еды предпочитает вареную колбасу и перья зеленого лука, на дух не выносит красные надувные матрасы.
Генриетта. Вообще-то «копейка». Но по душевным качествам – золотой царский червонец как минимум. Вся из себя преданная, слова поперек не скажет. Усилиями обоих пап постоянно попадает в передряги. То в стадо коров въедет, то сальто-мортале в кювете крутит. И все это – без единого упрека. Не машина, а всепрощающий ангел на колесах.
Глава 1. Манюня – магистр наук, или Как банальный прострел может спасти от наказания
– Ба? А как умер Дарвин?
Ба схватилась за сердце. Резко села, нашарила очки. Спросонья нацепила их вверх тормашками и промычала что-то невразумительное в ответ.
– Чивой? – Манька приложила ладошку к уху и подалась вперед.
– Который час?
– Шесть часов утра, – звонко отрапортовала Манька, вытащила из– под мышки книгу, раскрыла на какой-то странице и требовательно уставилась на бабушку.
Ба с трудом разлепила глаза, глянула на часы.
– Мария, ты с ума сошла? Выходной на дворе, чего так рано проснулась?
Маня обиженно засопела:
– Так бы и сказала, что не знаешь, как умер Дарвин. Чего сразу про выходной говоришь?
Ба вздохнула, надела правильно очки, отобрала у Маньки книгу и уставилась на иллюстрацию. Со страницы на нее глядела толстая бородавчатая жаба.
– Это что такое?
– Это ядовитая жаба. Но я не про нее хотела. Просто здесь про эту историю картинки нет. Там написано, что одна оса ужалила паука. И паука парари… – Манька забулькала на «р», досадливо поморщилась, прочистила горло и по новой пошла на штурм сложного слова: – Палализовало!
– Парализовало?
– Вотэтовот! И лежал он такой, знаешь, совсем мертвый. Под кустиком. Но дышал!
– Ха-ха-ха!
– Ну чего ты смеешься? Ничего смешного тут нет! Наоборот, все страшно ужасно! И когда эта оса захотела утащить паука к себе в гнездо, деток кормить, Дарвин ее и поймал.
– Ложись рядом. – Ба подвинулась в сторону, отогнула край одеяла, похлопала рукой по простыне.
– Не буду я рядом ложиться! Ты снова начнешь меня тискать, а я поговорить хочу!
– Обещаю, тискать тебя я не буду.
– Поклянись!
– Клянусь! – Ба растопырила пальцы. – Видишь, я даже пальцы не скрещиваю.
Манюня с минуту сверлила бабушку испытывающим взглядом, потом кивнула, забралась под одеяло и громким шепотом продолжила:
– И чего я теперь думаю. Может, когда Дарвин привез эту осу к себе в… ну где он там жил, в домой…
– Домой.
– Ну да, в домой.
– Домой привез, а не в домой!!!
– Ба, ну чего ты! Домой привез эту осу! Так вот, жила она какое-то время в клетке, а потом Дарвин нечаянно просунул туда палец, ну поковыряться хотел, а она возьми и ужаль его? И он умер?