Всё от земли

Егоров Николай Михайлович

Сведение до минимума издержек производства, — а они вряд ли только в одном Карталинском районе, — безусловно, заметно бы отразилось на увеличении молочной продукции, но и этих мер было бы мало. Для решения проблемы теперь уже нужны трехтысячные надои, которые вчера определялись как выдающиеся, а завтра должны стать обычными. Тем более, что увеличение продуктивного молочного поголовья в ближайшем будущем не предвидится. Кадры в сельском хозяйстве теперь как никогда решают все.

Заморозили напрочь пятьсот тонн капусты в Туктубаево. Овощеводы постарались, вырастили ее столько, что кооперирующие с ними торгующие организации не смогли всю принять, а своих помещений для хранения непредвиденных сверхурожаев там никогда

не было и даже генпланом не предусмотрено. И опять никто не виноват в том, что померзла капуста. Ладно, решили скормить скоту. Дороговатое удовольствие, но что поделаешь… Авось, молочко у коровок прибавится. А оно убавилось. Почему? Может, потому, что в молочной железе коровьего вымени природой не заложено умение делать из капусты молоко и не зря опытные животноводы не пасут дойные гурты на убранных капустниках? У козы его наверняка прибавилось бы.

Замечено также, что в затяжные весны, когда кончается сено и переходят на кормление дойных коров исключительно комбикормами, резко снижаются удои. Домохозяйка не станет пичкать свою доену излишками сырого картофеля по той же самой причине. Пожилые доярки вспоминают, что при естественных водопоях на реках и озерах в зимнее время молока было больше. И тоже вполне возможно: корова появилась намного раньше артезианских скважин.

— А мы, слышь, ведь над этим как-то даже и не задумывались, — откровенно удивился главный зоотехник тогдашнего областного управления сельского хозяйства.

Главный зоотехник области! А какой тогда спрос за молочную продуктивность с зоотехника совхозного отделения Петра Бурзайкина, если он сам полмесяца искал, у кого бы дознаться, чтобы потом ответить не в меру любопытному скотнику, что за штука такая кормовая единица и с чем ее коровы едят. Вот уж воистину равнинный альпинизм: вообразим себе вершину и карабкаемся на нее первопроходцами. Промелькнула ж в телепередаче «Что? Где? Когда?» идея оборудовать комбайны холодильными установками для обмолота сырых валков с претензией на авторское свидетельство, как в свое время выдано было такое же за «изобретение» раздельного метода уборки, а наши предки с этого и начинали эпоху земледелия: сперва сжинали хлеб и тут же снова ставили его стоймя в снопах (а мы не можем), потом вывозили с поля сразу и зерно, и солому, и мякину, и отходы, и семена сорняков (а мы никак не поймем этого преимущества), потом молотили по холодку — и никаких потерь, и вдвое сокращалась потребность в лошадиной силе на уборке и в кормовых единицах для нее. И герметичные кузова не нужны были: четыре жерди под низ, по две по бокам — и вся тара. Лишь бы сноп не выпал.

Жил в селе Истошине Тюменской области некий Григорий Александрович. Писаренок по прозвищу. Нет, абсолютно неграмотный, писать из всего их древнего крестьянского рода умел лишь прапрадед Никита Писаренок, а остальным поколениям передавалось по наследству только прозвище да любовь к земле и природе. И знал эту природу и землю Григорий — вся деревня следила, что он делает, и делала то же. Но когда начал тот истошинский знахарь по троеным, ныне забытым, парам овес сеять — все же и решили: рехнулся Писаренок.

— У тебя, часом, крыша не протекает, Григорий Александрович? — сошлись к его полю соседи по земельным наделам.

— Крыша не протекает, — ничуть не обиделся сеятель, — а небо прохудится и дожди зарядят на все лето, эвон какой туман падал на Мокия мокрого. Так что не ждите нынче, мужички, хлеба от паров, на парах пшеничка зарастется, поляжет и на корню погниет. И сена погниют. А овсу ни хвороба не доспеется, надурит — верблюд стоя спрячется. Оно, конечно, и овес не вызреет, шибко зеленый год намечается, так я хоть с кормами скотине горя знать не буду: свалю лобогрейкой под самый снегопад да из-под снега и стану помаленьку возить. С такого корму коровки мои и зимой не токо доиться — прудить молоком зачнут.

Так

и получилось. Но лирическое отступление это допущено здесь совсем не для того, чтобы подсказать тему диссертации о заведомо поздних посевах викоовсяных кормовых смесей и как влияла бы консервация холодом на их питательные свойства, хотя почему бы и не отважиться на такой опыт? Изменилось бы многое, начиная от сезонности полевых работ и до концентрации энергозатрат. И довольно об этом, а вот как сумел неграмотный мужичок так потрафить, что сегодня, допустим, к вечеру он закончил косовицу своей овсяной полоски, а ночью снег выпал и не растаял больше? Радио тогда не было, метеорологи по нему с долгосрочными прогнозами не выступали, но если и выступают теперь, то обещают жаркий май вместо фактических сильных заморозков на почве. И пересевают потом целые районы после таких «прогнозов» кукурузу, подсолнечник, однолетние травы, картофель, капусту, рапс. Вон она где, высокая себестоимость мясомолочной продукции! Да и вообще всей продукции сельского хозяйства, потому что всё — от земли. Погода, могут возразить синоптики, — не дышло, и так далее. Верно. И все же нельзя им забывать, что погода и в основном, и прежде всего, и только на сельское хозяйство влияет.

А не влияет ли на структуру стада (любого) структура строительная с ее комплексными железобетонными стенами полуметровой толщины и шиферными крышами, через которые ни ультра, ни инфралучи не могут пробиться к живому организму, не говоря уж о сырости и духоте в них и неимоверной дороговизне? И не потому ли всему этому, вместе взятому, рождаются телята настолько слабыми, что треть их погибает? Треть. Если верить статистике.

Но воистину нет худа без добра: некоторым падеж молодняка помогает перевыполнять план по сдаче мяса государству и получать за это премии. И все до того просто, что диву даешься.

Не выдержали условий содержания и правил кормления два десятка телят. Вынесли их из детского отделения, чтобы оставшимся в живых пока попросторней стало, «склали» штабелем, прикинули, сколько приблизительно они потянули бы — ага, с полтонны потянули бы. Хорошо. И режут могутную корову-яловицу. Корову оформляют как падеж одной головы крупного рогатого, а мясо в чистом весе сдают как от вынужденного забоя двадцати голов молодняка того же самого крупного рогатого. Кругом выгода. И технология такая, думается, не в одном Карталинском районе. Карталы вон где, а в областном здании агропромышленного комитета наслышаны о ней неплохо и вроде бы даже как считают оное нормальным стилем работы и руководства на местах.

Промелькнуло как-то сообщение, что принесла корова сразу пятерых телят. Пятый, правда, мертворожденный, но все равно феномен: тройня — редкость. Да никакая она не редкость: у некоторых ветврачей, зоотехников, бригадиров, скотников, доярок, поярок чуть ли не каждый год от одной нетели в личном хозяйстве по три бычка матереет на молоке из грелок. А все потому, что одной веревочкой бывают они все связаны: нажива любым путем.

Ненадежная связка. Ненадежная даже в таком безопасном, безответственном и увлекательном виде спорта как равнинный альпинизм. Все до поры до времени.

Реки из капель

Капля камень точит. Поэтому, наверно, и появился как-то на дверях одного из домов в центре Челябинска самодельный плакатик: фанера, на фанеру наклеен кусок географической карты с миллионным городом, раздвоенным голубой прожилкой, над символом — черный силуэт обыкновенного бытового водопроводного крана в натуральную величину, капающая из крана сиротливо подсиненная капля и ниже надпись: «Так исчезают реки, товарищи жильцы».

Кстати, и возникают они так же, из капель. И выходят из берегов из-за них же. У арабов бытует поверье, что каждый разлив Нила начинается с одной-единственной капли — слезы, упавшей в него…