Все оттенки черного
Шрифт:
Было так тихо, что Катя испугалась: они услышат ее дыхание. Вдруг послышались сдавленные рыдания. Катя вся обратилась в слух, сердце ее тревожно билось.
— Я… я не хочу… не моту… — рыдал тот, кто находился с женщиной в комнате. — Я не могу так больше… У меня нет сил… Я хочу забыть, выздороветь… Я погибаю… ПОГИБАЮ!..
Из сада донеслись громкие, возбужденные голоса. Катя вздрогнула. Александра Модестовна — ее голос: «Где ты пропадал, что случилось?» В комнате их тоже услышали — окно захлопнулось. Катя, сжавшись в комок, нырнула в заросли жасмина: пора убираться отсюда,
Она поспешила к заветной дыре в заборе. Снова, проклиная горький хлеб шпиона и соглядатая, протиснулась ползком. Шум в саду Чебукиани был слышен даже отсюда: Сорокин, видимо, вернулся из города, с допроса. Странно, что он сразу после этого ринулся к своей сердобольной соседке… Катя прислушалась — голоса стихали. Ясно, Никита решил допросить брата погибшей вполне официально, даже, наверное, и припугнул, авось поплывет сразу… Ей вдруг захотелось, чтобы Никита был здесь, причем сию же секунду! Слышал бы он сам эти рыдания!
Но она понимала, что с Колосовым они теперь будут видеться редко, даже если дела его и приведут в Май-Гору. Если же начальник отдела убийств слишком зачастит на дачу Картвели, то прости-прощай вся их с Ниной доморощенная конспирация.
— Катя попыталась разглядеть соседний дом за стеной зарослей. Нет, пустое занятие, ничего не видно. В ЭТОМ ДОМЕ ОТРАВИЛИ ЧЕЛОВЕКА… Отчего-то теперь она даже и не сомневалась в том, что Валерия Сорокина выпила тот яд не сама и не по ошибке « кто-то помог ей, кто-то из…
В этом доме обитал странный ребенок. В этом доме женский голос зло и неумолимо убеждал, что ЛЮБОВЬ ЕСТЬ ПЫТКА. И в этом же доме давился слезками взрослый мужчина, красивей которого Катя еще не встречала в жизни.
Что же такое происходило в ЭТОМ ДОМЕ за зеленой, непроницаемой стеной кустов?
Глава 13
ЧЕЛОВЕК, ГОДЯЩИЙСЯ ВАМ В ОТЦЫ
– Где он?
— В соседнем кабинете. Переписывает заявление. Пока не перепишет — оттуда не выйдет.
— С какой стати?!
Собеседник Колосова только пожал плечами: жест сей мог означать: что за глупые; вопросы вы мне задаете, коллега? И вообще, кто отвечает за операцию веред руководством — вы или я?
Собеседник Колосова Геннадий Обухов курировал эту операцию от РУБОП. А к представителям этой структуры Колосов всегда относился весьма скептически. Впрочем, Обухов — холеный насмешливый красавец-брюнет, к тому же колосовский ровесник, преотлично это знал. И платил начальнику отдела убийств той же монетой. В управлении всем было известно: Обухов и Колосов ладят сложно — у обоих явное стремление к лидерству и характер не сахар. Лучше их не сталкивать лбами и не подключать одновременно к одному и тому же делу, потому что из такого спортивного перетягивания каната все равно получится мало толку.
— И с какой же это стати Модин уже переписывает свое заявление? — осведомился Колосов, по-хозяйски усаживаясь на край обуховского стола, на котором (как это принято у оперов, мнящих себя корифеями сыска) сроду не водилось
— Заявление юридически негоамотно составлено, — ответил он самым «скучным» из своих голосов, менять которые был великий мастак. — А проще сказать, брехня это собачья. Из того, что он там понаплел, бог знает какой вывод можно сделать. Караул, разбой среди бела дня, последнюю копейку с него, трудяга, злодеи вымогают, притесняют надежду отечественного бизнеса. Его всего-навсего тихо пугнули. А он в коленках слаб — сразу в штаны наложил. И пугнули-то за дело.
Колосов печально смотрел на пепельницу — конечно, самую что ни на есть пижонскую, в виде «адамовой головы». Порой ему дьявольски хотелось свистнуть этой заморской игрушкой прямо в непрошибаемый, медный Генкин лоб. Но…
— Мне поручено подключиться к операции. — Несмотря на воинственные мысли, тон его был самый елейный. — И оказывать вам всяческое содействие по этому делу.
Тон Обухова был елейней во сто крат:
— Руководство распорядилось, уже звонили насчет тебя. И мы верноподданнически взяли под козырек. Что ж, милости прошу к нашему шалашу. Подключайся. Только вот, коллега… Я удивлен, Никита! — Он произносил это «я удивлен!» тоном булгаковского Бегемота. — Что, неужели так мало дел своих, раз тянет на оказание помощи параллельной, структуре?
Колосов только покосился на него. С Генкой они знали друг друга еще с Высшей школы милиции. И он всегда был такой. А с тех пор, как его сначала «взяли на повышение в министерство», а затем «бросили на укрепление» в РУБОП, его и вообще на кривой козе не объехать. К тому же Обухов был чемпионом региона по боксу в тяжелом весе, баб красивых всегда у него водилось пруд пруди и язык искусно подвешен. Его порой не могло удержать в рамках даже гневливое и крикливое начальство, когда он заводился на совещаниях и начинал «подминать ситуацию под себя». Словом, этому типу было с чего задирать залихватски упрямый подбородок, рассеченный изящнейшей ямкой.
Лукавить и юлить с Обуховым по этому делу было бесполезно. Ибо Станислава Модина теперь вели сотрудники РУБОП — дела о вымогательстве находились в их компетенции. Куратор же от службы уголовного розыска, даже «подключенный к операции» по непосредственному распоряжению вышестоящего начальства, Мог по их зловредной прихоти попросту играть роль лоха, не получая практически никакой достоверной информации. А информация по Модину была необходима Колосову позарез. Но идти из-за этого на поклон к Генке Обухову было обидно аж до слез.
—Допереписываетесь, допереписываетесь вы, дохимичите. Грохнут мужика где-нибудь в подъезде завтра, и будет опять звону на всю область с новым «заказным», — зловеще предсказал он. — А дело об убийстве на нас будет висеть, не на вас. — Колосов поудобнее развалился на столе. — А меня, Геночка, такой расклад утомил до невозможности. Надоело мне, Гена.
— И поэтому созрело решение в корне, так сказать, пресечь безобразие? Самому засучить рукава? — Обухов прикурил сигарету. — Похвально, похвально. Я восхищен и смят.