Все оттенки черного
Шрифт:
Это была самая шумная свадьба в истории Белгорода. Не просто богатая, а яркая, запоминающаяся, заставившая говорить о себе, вызвавшая удивление и восхищение.
Никогда до и никогда после город не переживал ничего подобного, и старожилы еще долго будут рассказывать о всех подробностях роскошного праздника, оставившего неизгладимый след в их памяти. О его пышности и великолепии, о размашистом, продлившемся неделю гулянии, включившем в себя и фейерверки, и цыган, и военный оркестр, и цирковое представление, и псовую охоту, и многое-многое другое. Будут рассказывать о невероятном количестве гостей, о специально приглашенных эстрадных звездах, давших большой концерт в честь новобрачных, и о том, что первым днем торжеств была выбрана пятница, тринадцатое.
Гости начали собираться у центрального Дворца бракосочетаний около полудня. Загс был снят на целый день, поэтому обычного столпотворения праздничных кортежей на площади не наблюдалось, и никто не мешал дорогим автомобилям приглашенных подъезжать и парковаться у Дворца. Хотя, с другой стороны, какое может быть столпотворение у загса в пятницу, тринадцатого? Много ли найдется желающих играть свадьбу в такой день? И у нескольких дорожных полицейских, специально вызванных для обеспечения порядка на площади, работы было немного. Ровно в полдень явился военный духовой оркестр, который разместили на специально огороженной площадке, справа от широкой лестницы, ведущей к Дворцу. Появление музыкантов вызвало живое любопытство местных зевак.
– Свадьба?
– Тринадцатого? В пятницу?
– А кто женится?
Начала образовываться толпа, но полицейские зорко следили за тем, чтобы обычные прохожие не смешивались с дорогими гостями.
С очень дорогими гостями.
Обилие престижных автомобилей поражало воображение зевак. Казалось, что все самые лучшие машины Белгорода и даже, судя по номерам, соседних областей собрались сегодня на площади. Так оно и было на самом деле, ведь праздник был не у какого-то мелкого спекулянта, решившего поразить обывателей необычайным размахом, а у самого Геннадия Грязина, занимающего весьма видное положение в элите Центрального Черноземья. Тридцатипятилетний бизнесмен считался самым завидным женихом Белгорода, и прощание с холостой жизнью он обставил очень и очень пышно.
И очень необычно.
Приглашенные живо обсуждали и выбранную для церемонии дату, и время – кортеж должен был подъехать к Дворцу ровно в тринадцать часов, – и, самое главное, убедительную просьбу явиться на торжества в черном. Просьба содержалась в разосланных приглашениях, а затем была продублирована телефонными звонками. Просьба необычная, вызвавшая массу кривотолков, но тем не менее исполненная, поэтому все гости, чинно собравшиеся у входа во Дворец, были одеты в траурные цвета, что, разумеется, не могли не отметить зеваки. Более того, в отличие от похорон, ни на ком из приглашенных не было иных темных оттенков: темно-синего, темно-коричневого, темно-серого, бордового, в конце концов. Женские платья и мужские костюмы, чулки и рубашки, шляпки и галстуки, и даже цветы: тюльпаны, георгины, гладиолусы, ирисы – все было черным. И зеленые стебли букетов выглядели чужеродными пятнами среди размашистого буйства беспросветного мрака.
Но даже все эти факторы, ставшие предметом живого обсуждения региональной элиты, меркли на фоне главной неожиданности предстоящего торжества: Геннадий Грязин, один из самых богатых людей Центрального Черноземья, сделал своей избранницей совершенно никому не известную женщину. Обыкновенную женщину, не только не вхожую в местный свет, а даже не представленную ему. И вот это было по-настоящему странным.
– Говорят, они знакомы всего два месяца, – очаровательная Таня Максименкова, звезда регионального кабельного телевидения, умела ярко продемонстрировать свое глубокое удивление. – И уже свадьба!
– Если быть точным, то полтора, – охотно включился в разговор молоденький Яша, послушный сын крупного чина губернской администрации. – Говорю точно, поскольку я, можно сказать, знаю невесту столько же, сколько и Гена. Мы были в одной компании, когда они познакомились.
– А правда, что она стриптизерша? – осведомился господин депутат Государственной думы Шпунтиков, не потрудившийся вытащить изо рта толстую сигару.
– Это слухи.
Яша бросил быстрый взгляд в сторону стоящего чуть поодаль семейства Степаненко. Три молчаливые глыбы, мрачные лица которых полностью соответствовали траурному одеянию, холодно ожидали приезда свадебного кортежа. Глыба первая являлась главой семейства Григорием Александровичем, одним из столпов регионального бизнеса. Глыба вторая, фунтов на тридцать побольше, была мадам Степаненко, славящаяся на все Черноземье своим истеричным характером. И, наконец, третья глыба, подрастающая, но уже потерявшая понятие «талия», была их единственной дочерью, двадцати лет от роду. По городу ходили слухи, что Григорий Александрович был не прочь отдать свою пышнотелую наследницу за энергичного Грязина, и теперь, видя, с каким недовольством семейство Степаненко взирает на свадебные приготовления, понимающие люди убедились в правильности этих слухов.
– Но мне совершенно достоверно рассказывали, что она из стриптиза и Грязин подцепил ее в захолустном ночном клубе, – не унимался господин депутат Государственной думы.
– Они познакомились на премьере.
– Как ее, кстати, зовут?
– Анна.
– Обсуждаете невесту? – вклинился в разговор бензиновый король Лилисидзе. – Слышал, она красавица.
– И необычайная, – подтвердил Яша.
– Так уж и необычайная, – надула губки Таня Максименкова.
– А я говорю, обыкновенная девка, – буркнул господин депутат, известный тесной дружбой с семейством Степаненко. – Непонятно даже, откуда взявшаяся.
– Судя по всему, Гена совсем потерял голову.
– Но красотка потрясающая! Я видел их в ресторане…
– А это правда, что он отказал…
– А вы посмотрите на их лица.
– Давайте не будем об этом?
– И толстая!
– Великолепная женщина! Я не удивляюсь, что Гена по уши влюбился. Я сам, когда увидел Анну, то еле сдержался!
– От нее пахнет п'oтом!
Ровно в тринадцать часов к Дворцу бракосочетаний подъехал свадебный кортеж, составленный исключительно из черных «Мерседесов-600». Из тринадцати «Мерседесов-600». Торжественно гудящая вереница сверкающих на солнце дорогих автомобилей остановилась у покрытой кроваво-красным ковром лестницы, ведущей к дверям Дворца.
– Приехали! – прошелестело в толпе зевак. – Жених с невестой приехали!
Среди дорогих гостей звучал шепоток иного рода:
– По всему городу «мерины» собирал, шикануть решил.
– Говорят, две машины из Воронежа гнали.
– Не из Воронежа, а из Липецка.
– Да перед кем он выпендривается? А то мы его не знаем…
– Выходит!
Грязин появился из первого лимузина. Как все женихи в мире, он был несколько рассеян, но традиционно элегантен. Как все приглашенные, он был в черном: дорогой смокинг, широкий блестящий пояс, черная шелковая сорочка, лакированные туфли. Даже короткие светлые волосы Геннадия казались более темными, чем обычно.
– Тоже в черном!
– Ну, Генка, ну учудил!
Следом за Грязиным появился Матвей Шлыков, его друг и будущий свидетель. Стоит ли говорить, что он был тоже в черном? Как все, кто вышел из «Мерседесов».
– А где же невеста?
Из второго лимузина еще никто не выходил. И гости, и зеваки нетерпеливо вертели шеями, стараясь не пропустить выход избранницы самого завидного жениха Белгорода.
Кто же она?
– Готов поспорить, что невеста будет в белом, – господин депутат Государственной думы Шпунтиков важно стряхнул пепел дорогой сигары. – Поэтому нас и просили явиться в черном.