Все под контролем
Шрифт:
Выйдя, я сказал:
— Когда мы сядем в такси, я надену на тебя капюшон, а ты прислонись ко мне, как будто дремлешь. И помни: ты обещала делать все в точности как я скажу.
Такси рвануло с места и повезло нас в Джорджтаун. Келли привалилась ко мне, и я ткнул ее носом в колени, прикрыв капюшоном, чтобы спрятать лицо.
Когда мы вышли из такси, было четыре часа, и все вокруг выглядели такими нормальными: болтали, прогуливались и радовались покупкам. Первый час или около того мы тоже разгуливали и перекусывали. В половине шестого мы сидели в торговом центре. Там было тепло, и нас обоих разморило.
Я взял кофе, Келли — молочный коктейль, к которому пока не притрагивалась, потому что только что уплела бургер. Я смотрел на свои часы каждые полминуты до без пяти шесть. Потом включил телефон. Батарейки были новенькие, сигнал отличный.
Уже шесть.
Телефон молчал.
Прошла минута.
Две.
Я сидел почти парализованный, все еще не веря. Келли была поглощена комиксом, который сама и выбрала.
Прошло еще четыре минуты. Безнадега. Пат не бросил бы меня, разве что не смог бы сдержаться. Ему не хуже, чем мне, было известно, что во время операций опоздать на минуту — все равно что на час или на день, потому что от этого зависели человеческие жизни. Атака могла начаться без огневой поддержки.
Должно быть, возникли проблемы. И проблемы серьезные.
Я держал телефон включенным. Наконец, в шесть двадцать, я сказал:
— Пойдем-ка, Келли, навестим Пата.
Мир перестал казаться нормальным. Творилось черт-те что. Улетучилась последняя надежда.
28
Мы вышли из молла, и я остановил такси.
Ривервуд оказался вполне благополучным местом: обшитые досками дома, аккуратно подстриженные лужайки, парочка европейских машин на подъездных дорожках и красивые блочные многоквартирные здания с подземными гаражами. Магазины отражали зажиточность района — тут были солидные книжные лавки, бутики, где продавалась дорогая одежда, и маленькие художественные галереи.
Я попросил шофера остановиться через квартал от улицы Пата. Расплатился, и он высадил нас; шел еле заметный дождь. Темнело, чуть раньше, чем должно было, но затянутое тучами небо делало все мрачнее. Некоторые машины уже включили фары.
— Будем надеяться, что Пат дома, — сказал я, — иначе придется топать обратно до гостиницы, так и не поздоровавшись.
Казалось, Келли взволнована предстоящей встречей. Ведь этот человек, по моим словам, должен был помочь ей вернуться домой. Я не был уверен, что она до конца поняла то, что я сказал о ее семье. Я даже не знал, понимают ли дети в таком возрасте, что такое смерть, а если и понимают, то доходит ли до них, что она необратима.
Посмотрев на холм, я увидел, что улица Пата была типичнейшей ривервудской улицей, широкой и элегантной; домам и магазинам насчитывалось уже немало лет. Над линией горизонта возвышалась парочка многоквартирных зданий, но даже они выглядели очень аккуратно, опрятно и благополучно. Я не был полностью уверен, в каком из них он живет, но вычислить это было несложно. Мы прошли назад, и передо мной, как на ладони, открылась охраняемая парковка. Я увидел красный «мустанг» — краснее, чем яйца у сатаны. Было семь пятнадцать. Если он дома, то почему, черт возьми, не позвонил?
Мы вошли в кафе напротив. Вдохнув аромат свежеобжаренных кофейных зерен и услышав трубные звуки румбы, я прямиком перенесся в Боготу; может, поэтому Пат и решил поселиться здесь. Мы хотели сесть у окна — без проблем. Стекло затуманилось; я протер кружок бумажной салфеткой и стал наблюдать.
Келли делала то, что ей было велено: держалась тихо, пока я не разрешу ей шуметь. Так или иначе, оказалось, что журнал «Герл!» способен заставить подростков заткнуться. Я проверил телефон. Хороший сигнал, заряжен под завязку.
Подошла официантка. Я собирался заказать какой-нибудь еды, хотя есть не хотелось; просто пока приготовят, пока поедим, можно будет подольше посидеть здесь — так, чтобы это не показалось неестественным.
— Я возьму сэндвичи и двойной капуччино, — сказал я. — А тебе что, Джози?
Келли, лучась улыбкой, взглянула на официантку:
— Вы делаете «Ширли темплз»?
— Конечно, милочка!
Для меня это прозвучало как название коктейля, но официантка радостно бросилась исполнять заказ. Келли снова углубилась в свой журнал, я просто смотрел в окно.
Принесли напитки. Когда мы вновь остались одни, я спросил:
— Что это?
— Вишневый и клубничный сок, смешанные со «спрайтом».
— Звучит отвратительно. Дай-ка попробовать.
На вкус напиток напомнил мне жевательную резинку, но, наверное, именно это и нравится детям. Келли потягивала его, жмурясь от удовольствия.
Принесли гору сэндвичей. Мне даже смотреть на них не хотелось, но пришлось есть. За дни, проведенные в САС, и потом я научился думать о еде, как пехотинец думает о сне. Спи, как только представится возможность.
В кафе все шло своим чередом; мы сидели здесь уже почти час, а чтобы оставаться в подобном месте так долго и не вызывать подозрений, нужно упиться кофе.
Келли, заговорив, будто подсказала мне решение:
— А что мы теперь будем делать?
Я положил на столик несколько долларов.
— Держи рот на замке и пойдем проверим, дома ли Пат.
Мы вновь прошли мимо дома Пата. Машина по-прежнему стояла на своем месте. Мне до чертиков хотелось тем или иным способом узнать, что происходит. Что, если он попросту решил выйти из игры? Его право — но мне не верилось в это; я знал, что он хочет мне помочь. Вне всякого сомнения, возникли проблемы. Но мне нужно было подтверждение, тогда я мог бы все переиграть и составить план, в котором Пат не участвовал бы.
Когда мы спускались по холму, Келли спросила:
— А ты действительно знаешь, где живет Пат?
— Знаю, но его пока нет. Мы прошли мимо этого места, и я его не заметил.
— А ты не можешь ему позвонить?
Я не мог связаться с ним напрямую; если его телефон стоял на прослушке, я не хотел, чтобы между ним и мной установили хоть какую-нибудь связь. Я обещал не компрометировать его. И все же Келли подала мне идею.
— Келли, хочешь помочь мне подшутить над Патом?