Все под контролем
Шрифт:
Затем она отвела взгляд, повернувшись спиной к дверям, хотя поток людей ворвался в них со своими тележками. Каждые несколько секунд я слышал радостные восклицания, когда люди наконец встречались. Замерцали фотовспышки.
Что она так пристально разглядывала? Порезы на моем лице? Я надеялся, что да. Что я мог поделать? Следовало притвориться, что я ничего не заметил, но краем глаза наблюдать за ней.
Она начала что-то говорить мужу, взволнованно и настойчиво жестикулируя; и это была не пустая болтовня. Мужчина посмотрел
Я не собирался никуда уходить. Я должен видеть, что она делает. Вот когда она тронется с места, настанет моя пора действовать.
Я почти наверняка мог сказать, что она все еще пытается хорошенько обдумать ситуацию. Сердце мое тревожно забилось. Я избегал встречаться с ней глазами, но чувствовал, что она продолжает на меня пялиться. Теперь она в любую минуту могла припомнить новости, в которых показывали фотографию Келли.
Проходила секунда за секундой. Наконец Келли появилась и подошла ко мне.
— Ну что, пошли? — спросил я и взял ее за руку, прежде чем она успела ответить.
Поворачиваясь к выходу, я мог ясно разглядеть, как женщина тянет мужа за рукав. Уж не знаю, кого они встречали, но он продолжал смотреть в другую сторону.
Она еще настойчивей дернула его за руку.
Я хотел было броситься бежать, но это только подтвердило бы ее предположения. Мы шли, и я нес какую-то чушь, тормоша Келли, как счастливый папаша.
— Посмотри на эти огни — правда, красиво? Это аэропорт, тут я бываю всякий раз, когда прилетаю в Америку. Неужели ты тут раньше не была?
Келли просто не успевала отвечать на мои вопросы.
Мне пришлось постоянно пересиливать желание обернуться. Если полиция накинется на меня здесь, я пропал.
Бежать было некуда, только дальше, в гущу аэропорта, где кишмя кишели полицейские с дубинками. Я стрелял глазами по сторонам. До таблички «выход» оставалось тридцать-сорок метров. На каждом шагу я ожидал, что сейчас услышу голос полицейского, приказывающего мне остановиться. Единственное, что я сейчас слышал, был общий невнятный гомон и приветственный визг.
Дойдя до выхода, мы свернули налево и пошли вниз по широкому пандусу, который вел к стоянке такси. Прежде чем свернуть за угол, я рискнул обернуться.
— Что такое? — спросила Келли.
— Вон такси, видишь, пошли, — ответил я.
Нам пришлось выстоять очередь из трех человек. Я чувствовал себя ребенком, который отчаянно хочет чего-то и больше не может ждать.
«Ну, давай же, давай!»
Наконец мы забрались в такси, отъехали, и я обернулся и посмотрел назад. Никого. Ничего. Но я все еще не мог расслабиться. Келли явно чувствовала, что происходит что-то неладное, но больше не сказала ни слова.
Я
Я посмотрел на Келли и зевнул:
— Что-то в сон потянуло. А ты как?
Она кивнула и положила голову мне на колени.
Я сказал водителю, куда ехать. Свернув с шоссе, мы проехали несколько кварталов, и я попросил его остановиться. Мы глядели ему вслед, стоя на парковке отеля «Мэрриотт». Отсюда я предполагал пройти к «Экономи-инн».
— А теперь в гостиницу, — сказал я. — Обычная история. Я наговорю кучу всякого вранья, а ты помалкивай, и чтобы вид у тебя был усталый, ладно? Если будешь делать, что я велю, и это сработает, мы сможем поехать домой.
Мы вошли в гостиницу.
За стойкой регистрации сидел молодой негр, с головой уйдя в учебник. Мы повторили свою «легенду», только на этот раз я добавил, что меня избили и ограбили. Парень смотрел на нас в замешательстве.
— Знаете, не вся Америка такая, — сказал он. — Это очень красивая страна.
И тут же стал рассказывать о Гранд-Каньоне. Пообещав, что я обязательно побываю там, я повернулся, и мы удалились.
Когда мы пришли в номер, я стал помогать Келли снять пальтишко. Вылезая из рукава, она вдруг спросила:
— Мы поедем к маме и папе прямо сейчас?
— Пока нет, у нас еще много дел.
— Я хочу увидеть маму, Ник. Хочу домой. Ты же обещал.
— Скоро поедем, не беспокойся.
— А ты уверен, что мама, папа и Айда будут там?
— Конечно, будут.
Но Келли это, похоже, не убедило. Она молча села на кровать.
Нет, я этого больше не вынесу. Если мы все-таки выкарабкаемся, и ее заберут бабушки-дедушки, и если она наконец узнает, каким лживым поганцем я был все это время…
— Келли…
Я сел рядом и стал поглаживать ее волосы, будто ее голова все еще лежала у меня на коленях.
— Келли, когда ты приедешь домой, мамы, папы и Айды там не будет. Теперь уже никогда. Они на небесах. Ты понимаешь, что это значит?
Я произнес это почти казенным тоном, не желая глубже вдаваться в эту тему. Мне хотелось, чтобы она просто сказала: «А, понятно», — а затем спросила меня, пойдем ли мы в «Микки Ди».
Пока она обдумывала сказанное, возникла пауза. Тишину нарушало только гудение кондиционера.
Она наморщила лоб.
— Это потому, что я была плохой девочкой и не помогла папе?
У меня было такое чувство, будто кто-то пырнул меня ножом. Но ответить на вопрос было нетрудно, и, отвечая на него, я чувствовал себя нормально.