Все продается
Шрифт:
Дом Джо оказался в самом конце улицы. Он стоял одиноко, высокий, узкий, выложенный из красного кирпича, с двумя крохотными башенками в викторианско-готическом стиле. Я сделал всего несколько шагов по узкой дорожке, и большие кусты рододендрона, блестящие темно-зеленые листья которых давали немного тени, заслонили от меня улицу.
Откуда-то доносился приглушенный детский плач, быть может, из комнат на противоположной стороне дома. Я нажал на кнопку звонка. Никакого ответа. Впрочем, ребенок, похоже, услышал звонок и закричал громче. Его охрипший, рассерженный
Неужели Джо оставил в доме плачущего ребенка? Возможно, но где же его мать? Лавируя между клумбами, я подошел к окнам. В просторной кухне весь стол был завален полуприготовленной пищей. На полу валялись кухонный нож и кусочки мелконарезанного лука. В стоявшей на плите сковородке готовилось какое-то мясное блюдо, соус и жир выплескивались на пламя.
Я перешел к следующему окну. Так и есть: в гостиной, съежившись в клубок на диване, неслышно всхлипывала женщина.. Она спрятала лицо в коленях, и я не мог его видеть, но ее плечи время от времени вздрагивали.
Я постучал в окно. Женщина на диване, казалось, не слышала стука. Я постучал сильней, так, что стекла задребезжали. Женщина подняла заплаканное худое лицо, обрамленное влажными локонами свето-каштановых волос. Она вроде бы попыталась сосредоточить взгляд на окне, потом снова бессильно опустила голову на подушку.
В противоположной стене гостиной я заметил застекленную дверь, выходившую в небольшой садик. Я обогнул дом, перепрыгнул через закрытую калитку и оказался в садике.
Я стоял у застекленной двери, на пороге со вкусом обставленной гостиной. Ноги женщины в мягких сандалиях находились в нескольких футах от меня. Ребенок на минуту замолчал; конечно, он прислушивался к новым звукам, доносившимся до него из мира взрослых. Теперь я слышал негромкие, глубокие всхлипывания женщины. Я прокашлялся.
– Добрый день.
Никакого ответа. Женщина должна была слышать меня. И все же она не обращала на меня внимания.
Я подошел к дивану и, осторожно прикоснувшись к ее плечу, спросил:
– Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?
Женщина с трудом приподнялась и села, все еще обхватив колени руками. Она несколько раз глубоко вздохнула. Всхлипывания прекратились.
– Кто вы, черт возьми?
У нее было красивое, тонкое, но очень бледное лицо. Это было лицо человека, которому часто приходится плакать. Слезы, стекая ручейками из ее покрасневших, опухших глаз, оставили на щеках полосы до самых губ. Раскачиваясь взад-вперед, она прижимала к груди руку, поддерживаемую другой рукой. Она не скрывала боли.
– Меня зовут Пол Марри. Может быть, приготовить вам чаю?
Она с подозрением смотрела на меня, очевидно, размышляя, не послать ли меня к черту, потом молча кивнула.
Я пошел на кухню, снял с плиты сковородку с мясом и включил электрический чайник. Ребенок молчал. Должно быть, он все же заснул. Я ждал, когда закипит вода. Женщина не давала о себе знать.
Я нашел пакетики с чаем, бросил один в чашку, налил кипятку, добавил
– Вам с сахаром?
Она подняла голову, посмотрела на меня непонимающим взглядом и потянулась за чашкой. Даже это простое движение причинило ей боль, и она поморщилась. Я опустился в кресло, стоявшее напротив дивана.
– У вас что-нибудь повреждено?
Сгорбившись над чашкой, женщина молчала. Минуту-другую молчал и я.
– Может быть, вызвать врача?
Она покачала головой.
– Вы уверены? Возможно, у вас сломано ребро. – сказал я, встал и направился к телефону.
– Нет, – сказала она неожиданно четко. – Нет, – повторила она шепотом. – Пожалуйста.
Я снова сел в кресло. Стараясь говорить как можно мягче, я спросил:
– Как вас зовут?
– Салли. Салли Финлей.
– Вас избил Джо?
Она не ответила, но ее тело снова содрогнулось от рыданий. Я подошел и положил руку на ее плечо. Рыдания утихли, она немного успокоилась.
– Куда он пошел?
Тыльной стороной руки она вытерла нос.
– В магазин. За пивом. Он всегда пьет после... – Она не закончила фразу.
Я понял, что ничего не добьюсь и, убрав руку с ее плеча, собрался уходить.
– Останьтесь, – умоляюще сказала она.
Она даже попыталась улыбнуться, но у нее слишком дрожали губы. Мне ничего не оставалось, как, положив руку на плечо плачущей женщине, стоять в ожидании Джо.
Следовало уйти. Здравый смысл подсказывал мне: и немедленно. Но я не мог оставить Салли. Пришлось стоять и ждать Джо. Я совершенно не представлял себе, что буду делать и говорить, когда он придет.
Мы ждали довольно долго, слушая тиканье часов в прихожей и щебет птиц в саду. Салли, прижав мою руку своей, решительно не хотела отпускать меня.
Я уже было окончательно решил уйти, когда услышал шорох гравия под быстрыми шагами. Потом, после недолгой паузы, звякнули ключи, негромко щелкнул замок, скрипнули дверные петли и приглушенно хлопнула закрывшаяся дверь. Наконец, в прихожей послышались легкие шаги.
Я повернулся лицом к открытой двери гостиной. Я почувствовал, как Салли напряглась и замерла.
Увидев меня, Джо удивился, но его удивление продолжалось не более ничтожной доли секунды. Его взгляд перебежал с меня на Салли, потом снова замер на мне. Холодный, неподвижный, безжизненный взгляд.
Салли сняла свою руку с моей и опустила глаза.
Джо улыбнулся своей обычной едва заметной улыбкой.
– Вижу, у нас гость. Могу я предложить пива? Позвольте, я поставлю вот это в холодильник.
Он показал мне коробку с шестью бутылками и исчез на кухне. Салли и я ждали.
Через минуту он снова появился в гостиной, на этот раз с ножом, с тем самым, который лежал на кухонном полу. Нож был небольшим, но казался очень острым. К его лезвию прилипли две стружки лука.
– Дорогая, не прилечь ли тебе? Ты выглядишь неважно, – сказал он.