Все пули мимо

Забирко Виталий Сергеевич

Сашок подходит к нему, садится напротив, на колени кейс кладёт. Молча. Ни «здрасте» тебе, ничего не говорит. Вижу, такое дело, и я у стола длинного на стул присаживаюсь и локоток так это с достоинством на столешницу водружаю.

А «главвред» всё чёркает что-то, хотя понятно уже, что больше для показухи занятости, так как не слышать, как мы вошли, он не мог. Ждёт, видно, слов от нас каких-то, типа приветственных. Фигушки дождётся.

Всё-таки паузу положенную он выдерживает, но когда понимает, что посетители с ним здороваться не желают, голову поднимает и на Сашка смотрит.

Ох и не завидую я «главвреду», что он там в глазах Сашка увидел, поскольку взгляд он сразу отводит и корректно так вопрошает:

— Что вас к нам привело?

Сашок неторопливо кейс открывает, достаёт газетку и небрежно на стол перед «главвредом» швыряет.

— Ваша?

«Главвред» мельком на газетку покосился и начинает как заведённый монотонно бубнить:

— Да, это наша газета. Как понимаю, вас привело к нам несогласие с некоторыми политическими высказываниями на её страницах. Однако время изменилось, и в эпоху экономического плюрализма стереотип концепции политического мышления претерпевает…

Чешет он словами заковыристыми как по писаному. Горбачу-перестройщику до него далеко. Пожалуй, из политиков с ним сравниться может разве что этот… как его?.. Чёрт, запамятовал. Кажись, Мальчиш-Плохиш внучатый. Он тоже обожает заумь бисером сыпать, хотя его речь больше на словесный понос похожа, поскольку глубокого знания терминов за ней не ощущается. Зато сама текстура его речей хороша! Хотя, если разобраться, полностью у деда из сказочки его достопамятной содрана. Если «западный капитал» на «буржуины» заменить, а «иностранные инвестиции» на «бочку варенья» — один к одному монолог дедовского персонажа получится.

Ну ладно, понятно, что «главвреду» раз по десять на дню приходится пенсионеров возмущённых отшивать, которым его «эпоха экономического плюрализма» серпом по молоту. Но перед нами зачем выпендриваться, мы вроде на совков закоренелых не похожи?

Сашок послушал-послушал, как он про политическую открытость в условиях экономической нестабильности соловьём складно заливается, а потом прерывает его галиматью на полуслове ласковым таким голосом, от которого мороз по коже:

— Я не по поводу политических концепций. Статья, спрашиваю, ваша?

И пальчиком так это аккуратненько по заголовку над передовицей стучит.

«Главвред» недоумённо умолкает, на статью взгляд переводит и вдруг в морде лица меняется. Ртом воздух, что рыба на берегу, начинает ловить, а на морде красной пятна серые, словно трупные, проявляются. Просёк он в конце концов кто мы такие и зачем пришли. Нет, мужик, прав я был, когда тебя в первый раз увидел. Физиономист я неплохой. Язык у тебя подвешен, на терминах ты насобачился, но интеллекта в тебе ни на грош.

Тут, правда, и до меня дошло, зачем мы здесь. Слышал я об этой статейке гнусной про Бонзу. А как я наконец определился в своей роли, ногу за ногу закидываю, на стуле, что в кресле, разваливаюсь и сигарету нагло закуриваю.

Поднимает «главвред» на Сашка глаза округлившиеся и начинает лепетать:

— Так это… Поймите меня правильно… — руки заламывает, будто кается. — Это заказная статья из обладминистрации…

— Заказное знаешь, что бывает? — тихо отвечает ему Сашок, переходя на «ты».

Краснота и вовсе с морды «главвреда» линяет. Сереет весь, изваянием застывает, только пот градом по щекам катится. И я его здесь понимаю. Услышать подобные слова от мордоворота типа Сашка никому не пожелаю.

— Не делай больше так, — ласково советует Сашок, затем встаёт и к двери направляется.

«Значит, аудиенция закончена», — думаю себе, смачно давлю окурок прямо о полировку столешницы и тоже встаю.

У двери Сашок оборачивается и спрашивает:

— Я надеюсь, ты меня понял?

«Главвреда» только на мелкие кивки и хватает.

— Вот и ладненько, — подводит итог встрече Сашок. — Будем считать, что мы достигли консенсуса.

И мы выходим. Честно говоря, не ожидал, что Сашок-молчун именно так напоследок подколет «главвреда».

В приёмной секретарша как ни в чём не бывало продолжает стучать на машинке, но глазками на прощанье в меня всё-таки стреляет. Я, естественно, расплываюсь медовым пряником, дарю ей оскал свой самый лучезарный, и ручкой — вроде как до скорого свиданьица — делаю. Хотя, воблочка моя, ничего у нас с тобой в сложившейся ситуации не выгорит. Облом полный.

9

Довёз я Сашка до площади.

— Стоп, — говорит тут он. — Я здесь выйду.

Припарковываюсь я у бордюра и поворачиваюсь к нему, мол, какие дальнейшие указания будут? А Сашок на меня опять оценивающе смотрит, но на этот раз в его глазах читается вроде как и одобрение, но в то же время и некоторое недоумение. Будто никак он меня не расшифрует, что же я на самом деле такое.

— Прав я был, штучка ты ещё та, — наконец говорит он. — Но учти, в следующий раз чтобы никаких «пальчиков» ты за собой нигде не оставлял.

— Это как? — вскидываю брови, действительно ничего не понимая.

— Ты свой окурок, что о стол раздавил, так в кабинете и оставил? — леденеет голосом Сашок.

— А! — наконец доходит до меня, и я ухмыляюсь. По-моему, у «главвреда» я свою роль хорошо отыграл. Однако вслух лишь оправдываюсь: — Так мы же мирно разошлись…

— А если бы нет?! — жёстко обрезает Сашок. — Увижу ещё раз подобное фанфаронство во время дела, ты у меня этот окурок без кетчупа сжуёшь!

Киваю я молча в знак согласия, а внутренне весь содрогаюсь от брезгливости. Сашок мужик крутой, если что пообещал — сделает. Как пить дать.

— Ладно, — смягчается он. — Это были только цветочки, ягодки вечером срывать пойдём. В семь часов чтобы ты был здесь, на этом самом месте, без машины, но при «пушке». У тебя, насколько помню, «беретта»?

— Угу.

— Тогда до вечера.

Вылезает Сашок из машины и уходит. А я ещё минут пять за рулём оцепенело сижу. Словно нарк очумелый. По всем раскладкам выходит, что меня на роль боевика натаскивают. И первая проба, как понимаю, вроде неплохо прошла… Кажется, начинаю просекать логику стратегии Хозяина. Бросает он меня, проштрафившегося, что щенка в воду — справлюсь, выплыву, своим в доску стану, так как от крови мне вовек не отмыться. А грохнут по неопытности во время дела — невелика потеря.