Всё ради любви

Ханна Кристин

— Тебя переполняет любовь, и тебе нужно кому-то отдавать ее, — наконец проговорила Мира. — Наверное, трудно постоянно держать ее в себе.

Эти слова показались Энджи острыми как колючки, и они больно кольнули ее.

— Так вот о чем ты беспокоишься! Черт! А я-то думала, что просто беру на работу милую девочку, чтобы она обслуживала клиентов по выходным.

— Может, я и ошибаюсь. Вижу то, чего нет.

— Ну а я, возможно, делаю не лучший выбор.

— Не переживай, Энджи, — ласково сказала Мира. — Прости,

что опять заговорила не о том. Просто я волнуюсь за тебя. Это нормально, ведь мы семья. Но ты права в том, что решила взять новую официантку. Маме придется смириться.

Энджи улыбнулась:

— Ага. У нее это здорово получается.

Помолчав, Мира сказала:

— Только будь осмотрительна, ладно?

Энджи знала: это хороший совет.

— Ладно.

Энджи издалека незаметно наблюдала, как девочка ужинает. Она ела медленно, как будто смаковала каждый кусочек. В ней было нечто старомодное, какая-то мягкость и плавность движений, пробуждавшая мысли о девушках из прошлого века. Длинные, цвета меди вьющиеся волосы блестящей волной падали на ее плечи. На их фоне ее кожа казалась особенно белой. Слегка вздернутый носик был щедро усыпан веснушками. Но главным в ее внешности были глаза: против ожиданий карие и преисполненные взрослого понимания. Именно их выражение и тронуло Энджи до глубины души.

«Я же понимаю, вы не возьмете меня», — как бы говорили эти глаза.

«Тебя переполняет любовь, и тебе нужно кому-то отдавать ее. Наверное, трудно постоянно держать ее в себе», — вспомнила Энджи слова Миры. Ей самой не приходило в голову, что ею движет тоска по несбывшемуся. Тяжело смириться с утратой, она это хорошо знает. Любая мелочь способна выбить ее из колеи. Коляска. Кукла. Грустная мелодия. Песенка «С днем рождения». Отчаявшаяся девочка.

Нет, сейчас все совсем не так. Она в этом почти уверена.

Девочка — Лорен — подняла глаза, огляделась, затем посмотрела на часы. Она отодвинула пустую тарелку, сложила на коленях руки и приготовилась ждать.

Сейчас или никогда.

Либо мама разрешит Энджи вносить изменения в работу ресторана, либо нет. Пора получить ответ.

Энджи прошла на кухню, где мама домывала посуду после вечерних посетителей. На прилавке стояли четыре сковородки со свежеприготовленной лазаньей.

— Соус болонезе почти готов, — объявила мама. — У нас много еды на завтра.

— И до конца месяца, — пробормотала Энджи.

Мария строго посмотрела на нее:

— Что это значит?

Энджи старалась тщательно подбирать слова. Они были как баллистические ракеты: каждое могло стать причиной войны.

— Мама, сегодня у нас было семь посетителей.

— Это неплохо для буднего дня.

— Вовсе нет.

Мария в сердцах закрутила кран:

— В праздники будет лучше.

Энджи решила зайти с другой стороны:

— У

нас проблемы с обслуживанием.

— Да. Но ты привыкнешь.

— Даже я разношу заказы быстрее Розы. Мама, я наблюдала за ней на днях. Я в жизни не видела, чтобы человек там медленно двигался.

— Энджела, она работает у нас много лет. Прояви хоть каплю уважения к ней.

— Нам нужно кое-что изменить. Ведь именно для этого я здесь, не так ли?

— Ты не уволишь Розу. — Мария скомкала и отшвырнула мокрое полотенце, и оно с шумом шлепнулось на прилавок. Выглядело это так, будто Энджи бросили перчатку.

— А я и не собираюсь.

Мама немного успокоилась:

— Вот и хорошо.

— Иди со мной, — сказала Энджи, беря маму за руку.

Они вместе вышли из кухни. У арки Энджи остановилась.

— Видишь девочку?

— Она заказала лазанью, — сообщила мама. — Похоже, она ей понравилась.

— Я хочу… я собираюсь взять ее к нам официанткой на вечера и на выходные.

— Она слишком юная.

— Я беру ее. И она не слишком юная. Ливви и Мире было гораздо меньше лет, когда они стали работать официантками.

Мария замерла и нахмурилась, изучая девочку.

— Она не похожа на итальянку.

— Она не итальянка.

Мария судорожно втянула в себя воздух и толкнула Энджи в сторону от арки.

— А теперь выслушай меня…

— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе вернуть ресторан к жизни?

— Да, но…

— Тогда не мешай мне.

— Роза обидится.

— Если честно, мама, я думаю, она обрадуется. Вчера вечером она дважды спотыкалась, когда разносила заказы. Ей тяжело. Она с радостью примет помощь.

— Девочки с образованием не умеют работать в полную силу. Спроси у папы.

— Мы не можем спросить у папы. Решать придется тебе и мне.

Мама словно сникла при этих словах. Морщины на ее лице стали заметны еще больше. Она снова выглянула из-за арки.

— У нее волосы в жутком виде.

— Она вымокла под дождем. Она ходила и искала работу. Как и ты, помнишь, в Чикаго, когда вы с папой только поженились.

Воспоминание смягчило маму.

— У нее дырявые ботинки, а блузка ей мала. Бедняжка. И все же… — Она опять нахмурилась. — Последняя рыжеволосая, что работала у нас, украла выручку за целый вечер.

— Эта ничего не украдет.

Мама решительно пошла по коридору к кухне. Она что-то говорила, шептала и энергично жестикулировала. Если бы Энджи закрыла глаза, она бы без труда представила, как папа ласково улыбается, глядя на свою жену, однако продолжает стоять на своем, несмотря на мамины горячие возражения.

Мама развернулась и пошла назад.

— Он всегда считал тебя умной. Замечательно. Бери эту девочку, но не подпускай ее к кассе.

Энджи с трудом сдержала смех — настолько абсурдно выглядело мамино заявление.