Всё равно растаешь, принцесса
Шрифт:
19.3
Пока он объяснял, я успела и покраснеть от смущения, и возмутиться, и настороженно замереть на его последнем пункте. И теперь попросту не знаю, что сказать.
Пару минут колдун с интересом наблюдает за мной, склонив голову набок.
– С откровенностью всё сложно, да? — иронично поднимает бровь.
– Да, – киваю. — То, что тебя интересует, это… не только моя тайна.
– Я уже догадался. Семейные секреты, – с пониманием кивает он. — Что ж, если хочешь, могу поклясться, что никому их не выдам.
– Что-то между нами становится слишком много клятв, – хмыкаю нервно. Наверное, я должна была догадаться, что он скажет что-то подобное.
– Это лучше, чем недоверие и недомолвки. Разве нет?
Тут мне сложно не согласиться.
– Что ж… – не дождавшись от меня ответа, колдун видимо сам принимает решение: – Силой и жизнью клянусь хранить твои секреты, моя прекрасная Льдинка. Теперь расскажешь, каким образом ты узнала, что испытывали присутствующие вчера на ужине, что случилось на ступеньках перед ужином, и наконец… почему ты так упорно доказывала мне в Босварии, что мы несовместимы?
– А ты не из тех, кто ограничивается полумерами, – шумно выдыхаю.
– Полумеры действительно не моё, – на губах Янгмара появляется почти мальчишеская улыбка. — Но ты увиливаешь, принцесса.
– Нет. Я собираюсь с мыслями, – бросаю на него раздражённый взгляд. – И пожалуй, у меня есть один единственный ответ на твои вопросы. Я эмпат. И этот мой дар очень сильно развит. Настолько, что иногда кажется почти проклятием. Особенно остро я это ощутила, когда познакомилась с тобой. Ты просто прошибаешь все мои щиты, постоянно, и я ничего не могу с этим сделать. Твои эмоции… я так остро их ощущаю, что попросту не могу закрыться. И это бывает больно. Очень. Особенно, когда ты злишься, или испытываешь другие негативные чувства.
– Ого, – ошеломлённо присвистывает колдун и откидывается на спинку своего кресла, рассматривая меня теперь с каким-то новым выражением.
И я очень тщательно наращиваю свои щиты, чтобы не словить его эмоции. Не хочу я испытывать эту настороженность, отвращение и неприятие, которое обычно чувствуют люди, узнавшие, что кто-то каким-то образом может заглянуть в их голову.
– Видишь, из меня получится совсем неудобная невеста и жена, – усмехаюсь саркастично. — Я, скорее всего, пойму, если ты мне будешь врать. Или если изменишь. Или разозлишься. Почувствую большинство твоих эмоций. Притом, если с другими я ещё могу как-то закрываться, то с тобой это зачастую вообще не поддаётся никакому контролю. Тебе нужна такая жена? Сомневаюсь. Так что…
– А моё удовольствие, моё желание ты тоже ощущаешь? — интересуется Янгмар неожиданно, совершенно сбивая меня с толку.
– Какое это имеет значение? — вспыхиваю я.
– Значит, ощущаешь, – удовлетворённо кивает он. — Это хорошо.
– Тебя только это интересует? — потрясённо таращусь на него.
– Нет, конечно. Просто теперь уже я собираюсь с мыслями. А это сложно, должен признаться. Одно дело догадываться и предполагать, а другое – узнать всё во всех красках.
– Ты сам спросил, – роняю резко, задетая немного. — Жаль, что я тебе раньше этого сказала. Избежала бы этого дурацкого похищения.
– Да жаль, – кивает он. И теперь моё сердце сжимается от болезненного чувства обиды.
Вот значит, как? Теперь я уже не так хороша для тебя?
– Мне жаль, что я по неведенью причинял тебе боль, – тем не менее продолжает Янгмар, заставляя меня удивлённо затаить дыхание. — Если бы я знал, сдерживался бы при тебе. Теперь мне понятно, почему ты так сильно испугалась нашей первой встречи. Могу только представить, что ты испытала. Я уже просил прощения за то, что ты это увидела, но теперь вынужден извиниться и за то, что ты почувствовала.
– Не нужно, – мотаю головой. Его слова, эти ненужные извинения окончательно прорывают плотину, высвобождая во мне всё наболевшее. — Ты не понимаешь. И уж точно не обязан сдерживаться. Моя излишняя чувствительность это только моя проблема. Не твоя. Я всю жизнь учусь сдерживать свой дар, контролировать его, закрываться от окружающих. И встреча с тобой заставила меня задуматься, а создана ли я вообще для семьи и близости с кем-то. Смогу ли подпустить кого-то к себе так близко, находиться с кем-то рядом всю жизнь, жить вместе, спать в одной кровати и при этом не сойти с ума.
– Но ты ведь жила со мной все эти дни. Ты спорила со мной по малейшему поводу, язвила, провоцировала. Просыпалась в моих объятиях. А вчера мы целый день вместе провели в дороге. Это было для тебя так невыносимо? — хмуро интересуется колдун.
19.4
Я могла бы сейчас сказать «да». Именно такой ответ, наверное, было бы разумней всего дать. Чтобы упростить всё для себя, чтобы оттолкнуть его, чтобы не показать своих настоящих чувств. Но это было бы откровенным обманом.
– Нет, не было, – качаю головой. Смотрю на него исподлобья: — Мне пару раз хотелось тебя убить. И сделать больно тоже периодически хотелось. Но сама я боли рядом с тобой почему-то больше не ощущала. Самое большее, тяжесть.
У опешившего Янгмара даже лицо вытягивается от таких моих откровений.
– К-хм, твоя прямота… достояна восхищения, – хмыкает он, спустя затянувшуюся паузу. — Как тебе удаётся так поразительно сочетать её с умением упрямо держать секреты?
– Порой ничто так не сбивает с толку, как правда, – пожимаю плечами. — И не так уж я хорошо храню секреты, как оказалось. Ты меня раскусил.
– Сомневаюсь, что мне бы это удалось, если бы ты не захотела предупредить меня насчёт недоброжелателей. И если бы перед этим ты не натолкнула меня на подозрения своей странной реакцией на наш поцелуй.
– Это была реакция не на поцелуй, – вздыхаю. Так и знала, что он тогда мне не поверил.
– А на что? — подаётся колдун ко мне ближе. – Ты пока так и не рассказала.
– Я почувствовала, что за нами кто-то наблюдает, – признаюсь. – А поскольку была тогда слишком открыта эмпатически, злоба и лютая ненависть, которую испытывал этот неизвестный наблюдатель, ударили по мне слишком сильно и больно. Но я, к сожалению, не успела понять, кто это был. И на кого были направлены эти эмоции.