Всё сложно
Шрифт:
— Правда? Для кого?
— Поттер Палмер, чикагский бизнес-магнат, построил его для Берты Оноре, богатой светской львицы, которая была на двадцать три года моложе его. В то время это был настоящий скандал. Кто-то даже сказал, что их брак проклят.
— Проклят? Почему?
— Потому что всего через тринадцать дней после торжественного открытия отель сгорел во время Великого Чикагского пожара.
Я тщетно обыскиваю комнату в поисках признаков пожара.
— Как же мы сейчас в нём сидим?
— Потому что
— Значит, не так уж и проклят.
— Но лишиться всех денег и потерять отель ровно через тринадцать дней после того, как он открылся в первый раз. Ты заметила, что у них нет тринадцатого этажа?
Как и в половине отелей Америки, я испытываю искушение ответить, но держу рот на замке. Мама Эйдена ведёт себя мило, она не должна знать, что её болтовня мешает мне впервые рассказать любви всей моей жизни о своих чувствах. Поэтому я молчу и слушаю её историю.
К тому времени, когда я заканчиваю обсуждать столетний роман с мамой Эйдена, приносят закуски, и я уже не пытаюсь уйти. Все остальные за столом, кажется, приклеились к своим местам, и я не хочу показаться грубой, неблагодарной или незаинтересованной в свадебном банкете.
К тому же Джейс мог бы извиниться первым. Он видел, что я пыталась сделать раньше. Если бы он хотел поговорить так же сильно, как и я, всё, что ему нужно было бы сделать — встать, сказать, что нам разрешено воспользоваться туалетом, и я бы последовала за ним.
Но он этого не сделал. Ни после закуски, ни после первого блюда.
Когда официант ставит передо мной второе блюдо, я бледнею и на мгновение забываю о Джейсе, когда тот объявляет:
— Наше основное блюдо — куриная грудка по-амишски в соусе марсала с гарниром из грибов.
С тарелки на меня смотрит образ расчленённой Джемимы, лежащей в собственной крови. Я тяжело сглатываю, стараясь не задохнуться. Комната кружится вокруг меня, и мне, кажется, я могу потерять сознание.
Они забыли, что я просила вегетарианскую еду. Я не обратила внимания на закуски и первое блюдо, потому что томатный суп с базиликом и ризотто с песто и козьим сыром, по сути, вегетарианские для всех.
Что мне делать?
Я не буду это есть, но я ненавижу поднимать шум. Не хочется жаловаться и указывать на то, что кто-то, где-то неправильно подал мне еду, особенно когда я сижу рядом с матерью Эйдена. Коллиморы, должно быть, потратили целое состояние на эту свадьбу.
Можно просто оставить еду нетронутой, даже если каждую следующую секунду, глядя на варёный труп некогда прекрасного цыпленка, я медленно умираю внутри.
Но тогда мама Эйдена наверняка спросит, что не так с едой, и мне придётся снова объяснять почему я вегетарианка, либо съесть всё это.
Я не буду есть эту гадость.
Может, я и стала лучше справляться
Что же мне делать?
Когда я оглядываю модный обеденный стол, отчаянно ища альтернативное решение, мой взгляд падает на открытое окно справа от меня. И это один из тех моментов, когда в моей голове вспыхивает мультяшная лампочка.
Окно за нашим столом выходит на заднюю аллею, в то время как городской пейзаж предназначен для стола молодожёнов. Мне остаётся только дождаться, пока все отвлекутся, и выкинуть мясо. Там наверняка никого не будет, так что я не рискую запулить кому-нибудь по голове снарядом в виде куриной грудки.
Кто-то может возразить, что трата еды — такое же преступление, как и убийство курицы. Но даже если я отправлю это обратно на кухню, они всё равно просто выбросят её. Так, по крайней мере, я смогу порадовать парочку городских крыс.
В принципе, у меня нет выбора.
Я незаметно вожусь с ножом и вилкой, подавляя очередной рвотный рефлекс, когда насаживаю на вилку целую куриную грудку.
Осталось только выбрать момент и проявить решительность. Как по команде, Кирстен встаёт и щёлкает вилкой по своему бокалу с шампанским, привлекая всеобщее внимание. В ответ все головы за столом поворачиваются к невесте. Никто не смотрит в мою сторону.
Сейчас или никогда. Я немного ослабляю хватку вилки на мясе и мощным взмахом руки выполняю идеальный бросок прямо в центр открытого окна.
Вот только окно не открыто. Видимо, я просто сижу рядом с самым чистым окном в истории гостиничных окон. Или, по крайней мере, оно было самым чистым, пока моя куриная грудка не ударилась о стекло и медленно не скатилась вниз, оставляя за собой след из марсалы.
Конечно, оно закрыто. На улице минус пять. Все бы замерзли.
На громкий стук курицы о стекло мама Эйдена поворачивается, и у неё отваливается челюсть, когда она рассматривает измазанное окно. Затем она смотрит на мою пустую тарелку и, наконец, на меня, словно я двухголовый, трёхглазый пришелец из космоса.
В последний раз её взгляд мечется от катастрофы на окне, а затем останавливается на мне. С пытливым, озадаченным видом она спрашивает:
— Что случилось, дорогая?
Я секунду смотрю на неё, затем мой взгляд переходит на Джейса. Он смотрит в мою сторону — как и все остальные за нашим столом, мысленно добавляю я. Его глаза перебегают с меня на куриную грудку, которая теперь лежит на подоконнике, на потёки соуса и мою пустую тарелку. Я практически вижу, как в его глазах появляется понимание, а губы подрагивают в улыбке.